Выпавшие из времени (СИ)

Вот только цена разработанного Чеботаревым метода оказалась баснословно высокой. Даже грубые предварительные подсчеты показывали, что продление одной человеческой жизни примерно до трехсот лет обойдется в десятки миллионов долларов. И это без учета полумиллиарда, уже потраченного на исследования.

Виктор Викторович выслушал доклад Чеботарева совершенно бесстрастно. Даже упоминание астрономических сумм стоимости проекта не заставило дрогнуть ни одну мышцу на его лице.

- Вы уверены в действенности своей методики? - спросил он у Чеботарева, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри у него все пело и ликовало. - Нельзя же, в самом деле, рассчитывать на успех, имея всего одну мышку, пусть даже и долгожительницу.

- Абсолютно уверен, - ответил Чеботарев. - Во-первых, это далеко не первая мышь. Во-вторых, есть подробное теоретическое обоснование методики, и оно неопровержимо доказывает...

- Хорошо, хорошо, я вам верю! - прервал премьер словоизлияние ученого. - Скажите, а когда вашу методику можно будет опробовать на человеке?

- Думаю, через месяц можно будет приступить, - подумав, ответил Чеботарев.

- И еще, Геннадий Николаевич, - премьер уперся взглядом прямо в глаза ученого, - триста лет - это предел?

- Не предел и пятьсот, - ответил ученый. - Вот только каждое столетие продления жизни будет повышать его стоимость чуть ли не в геометрической прогрессии. Так что, сами понимаете, массового характера этот проект носить никак не может.

- Хорошо, эти проблемы будем решать в рабочем порядке, - сказал Виктор Викторович. - Благодарю вас, я доволен вашей работой, и в ближайшее время вы получите достойную награду. Когда будете готовы перейти к работе с людьми, поставьте меня в известность. Добровольца для эксперимента я представлю вам лично.

Добровольца он представит! - усмехнулся Чеботарев, проводив премьера. Он ни на минуту не сомневался, что добровольцем будет сам Виктор Викторович. Но Геннадию Николаевичу это было все равно, потому что неделю назад он уже опробовал методику, обеспечив себе, на первый случай, жизнь до двухсот лет.

Виктор Викторович достаточно хорошо знал человеческую натуру, чтобы не понимать, что Чеботарев вряд ли обидит себя и не воспользуется уникальным случаем обеспечить себе чуть ли не бессмертие. А то, что он промолчал про такой вариант и не стал ничего выторговывать для себя лично, говорило о том, что, скорее всего, он все уже проделал втихую. Ну и пусть. Пусть себе живет сколько угодно, оставаясь гарантом жизни тех, кто сможет воспользоваться его услугами.

Огромная стоимость проекта тоже не смутила премьера. Пусть денег не хватит на что-то другое, а на это дело они найдутся всегда. До сих пор работа лаборатории финансировалась из секретного фонда, начало которому было положено средствами, оставшимися после разгрома финансово-промышленной группы Сидорина. О существовании этого фонда не было известно даже нынешнему президенту. Денег пока хватало, но даже если средства закончатся, Виктор Викторович был уверен, что стоит ему только свистнуть, и любой олигарх на цыпочках принесет в клюве деньги, если принять его в дело, пообещав гарантированное долголетие. Оплатит и себе, и тому, кому скажут. И вообще, монопольное обладание методикой продления жизни открывало такие перспективы, что у Виктора Викторовича закружилась голова.

Подъехав к базе, Петя привычно нажал на сигнал, требуя открыть ворота. Но вместо этого из калитки вышел дежурный прапорщик и, указав на обочину, сообщил, что приказано никого не впускать до особого распоряжения. Обрубков попробовал возмутиться, но прапорщик был непреклонен, заявив, что выполняет приказ генерал-лейтенанта Ковригина. Правда, ждать долго не пришлось, через двадцать минут ворота открылись, и оттуда на бешеной скорости вылетели несколько черных автомобилей. Увидев их, Обрубков сообразил, кто приезжал к Мангусту и подумал, что времени осталось совсем немного. Предпосылки были неверные, потому что гости приезжали вовсе не к Ковригину, но вывод был сделан правильный.

17

- Что ты видишь плохого в том, что люди смогут жить долго? - Жуковскому была непонятна тревога Захара.

- А ты сам не понимаешь? - ответил вопросом тот.

- Не понимаю! - отрезал Жуковский. - Если такая привилегия дана нам, то почему мы должны отказывать в ней другим?