Выплата Долга Братвы (ЛП)

– Да, - говорю я ледяным тоном. – Да, это так.

Мальчик кивает. – хорошо. Я хочу помочь тебе.

Лев улыбается и похлопывает его по плечу. – Ты можешь помочь ему, обеспечив безопасность других детей здесь, Максим.

– Нет, я могу сделать больше. Я умею стрелять.

Лев хмурится. – Тебе не нужно здесь ничего снимать, Максим.

Мальчик кивает. – Вернувшись в мой родной город, по-русски, мой отец… он работает на ответственного человека. Как ты говоришь... - он хмурится, подыскивая подходящее слово по-английски. – Мэр? Я могу попытаться найти его номер телефона ...

– О, святое дерьмо, - внезапно выдыхаю я.

Нина хмурится. – что?

– Он сказал, мэр... – Мое лицо бледнеет. – О Боже, это мой отец.

– Что это? – Лев рычит.

– Связь с Виктором, Друччи, все это – . Точки соединяются в моей голове. И вдруг я понимаю, что на всем этом написано политическое вмешательство моего отца. – Это мой папа дергает за ниточки, Виктор загнал его в угол. Но вся его профессиональная и личная жизнь состояла в том, что он учился выпутываться из углов.

Губы Нины сжимаются. – Я так и знала, - бормочет она.

Я смотрю на свои руки, соединяя кусочки. – Я сказал отцу, что в тот день мы едем на фабрику. Должно быть, он передал это Джои, который послал тех двоих за Виктором. Он, должно быть, знал о хрупком перемирии между ними. Я имею в виду, что он окружной прокурор. Но когда это не удалось ...

– Он стал безрассудным и использовал свои полномочия окружного прокурора, чтобы вызвать кавалерию, - лаконично заканчивает Нина.

Я киваю. – Да – . Я хмурюсь и снова смотрю на Нину. – В чем заключаются обвинения?

– Незаконное оружие, несколько случайных обвинений в азартных играх, похищение людей, шантаж, рэкет... – Она качает головой. – Та часть, которая не имеет смысла, - это выбор времени. Если у них было достаточно, чтобы заставить его сделать это раньше, зачем ждать и делать это сейчас? Мы всегда предполагали, что они следят за домом. Но Виктор ведет все дела либо через защищенную интернет-линию, либо за пределами участка, в другом месте. Даже если бы они рылись в нашем мусоре, они ...

– Дерьмо , – выдыхаю я.

– Что?

Мне плохо; тошнит, как будто у меня кружится голова.

– Я кое-что записал.

Лев угрожающе рычит. Нина уставилась на меня. – Ты что?

– Я ... я кое—что записал. Я бил в стену из-за того, что меня держали против моей воли, прежде чем... – Я густо краснею.

Лев тонко, но понимающе улыбается. – Все меняется, - рычит он. – Виктор знал?

Я киваю. – Он знал это. Однако он выбросил записки, которые я написал. Если бы они следили за домом ...

– Потом они принялись рыться в мусоре. Они, должно быть, нашли твои записи, и твой отец использовал это как основание для его ареста.

Я киваю. – Должно быть, так оно и есть.

Нина хмурится. – Но это все было бы просто слухами, верно? С юридической точки зрения?

– Это косвенные улики, да. Но этого достаточно, чтобы они начали выдвигать реальные обвинения.

Я чувствую холод и оцепенение. Я обхватываю себя руками, уставившись в пол. У меня звонит телефон. Я смотрю на него, как вдруг мое лицо озаряется. Звон—это сообщение от Зои-просто забавный gif с изображением кота, падающего в ванну, который мы любим посылать друг другу случайным образом. Но внезапно я понимаю, что мне нужно сделать.

Даже если это будет нелегко.

– Есть способ это исправить, - выдыхаю я. – Я имею в виду все это.

Лев хмуро смотрит на меня. – Как?

Мой рот мрачно сжимается. – Загнав моего отца в угол, из которого он не сможет выбраться.

Глава 17

Фиона

– Я не могу поверить тебе… тьфу !

– Я знаю, я знаю! – Я поворачиваюсь к Зои, бросая на нее умоляющий взгляд с заднего сиденья городской машины. – Мне очень жаль, хорошо? Я ненавидел лгать тебе, я просто... – Я вздыхаю. – Ты понимаешь, почему я не мог тебе сказать, верно?

Зои оглядывает салон роскошной машины, отделанный гравировкой на заказ, с кожаными сиденьями и хрустальными бокалами, уютно расположившимися в маленьком баре кадиллака. Она закатывает глаза. – Хм, прекрасно. Да.

У нас едва было время поговорить с тех пор, как я застала ее врасплох в ее квартире. Во-первых, она была в восторге от того, что я так внезапно “вернулась из Нью-Йорка”. Но когда я начала рассказывать ей настоящую историю, я была поражена, что она позволила мне даже затащить ее в машину. Но даже несмотря на то, что я могу сказать, что она злится на меня за то, что я солгала ей в лицо, я вижу, что моя лучшая подруга понимает это.

Она вздыхает. – Итак, Виктор Комаров. Тот Виктор Комаров?

Я киваю, краснея. – Ага.

– Так что, подожди, ты сейчас вроде как с ним?

Мой румянец становится глубже, а ее улыбка становится шире.

– Ой Бог Держу пари , твоему папе это нравится.

– Мне на самом деле все равно, нравится ему это или нет, - бормочу я. – Больше нет.

– Он действительно отдал тебя Виктору гребаному Комарову за долги?

Я киваю.

– Ух ты, какого хрена? Без обид, я всегда думал, что твой отец был...

– Подонок?

Она пожимает плечами. – Ну, да, немного. Но это что-то другое.