Выпуск 1. Петербургские авторы конца тысячеления

РЮРИК( обстоятельно). Морковная вырезка — всегда на столе. Обязательно. Я ее заранее приготовляю. Но на публике, нет. Не режу морковку. Не режется. На втором обороте крошится. Да ты про нее все знаешь, про морковку.

ВОЛОДЯ. Откуда мне знать. Может, здесь морковка другая.

РЮРИК. Такая же.

ВОЛОДЯ. Ну хоть морковка у нас не хуже.

РЮРИК. Морковку нож не берет.

ВОЛОДЯ. А свеклу режешь?

РЮРИК. Иногда. Но в основном я режу картофель. С ним получается. Хотя на тарелке лежат образцы… Всякие. И морковные, и свекольные… Обязательно. Для красоты.

ВОЛОДЯ. А тебя никто не спрашивает, почему у тебя свекла сырая?

РЮРИК. А как вареную? Раскрошится.

ВОЛОДЯ. Я и говорю.

РЮРИК. А что они говорят, мне не известно. Может, и спрашивают, я все равно не понимаю. Хотя думаю, никто ничего не спрашивает. Они же совсем не готовят. У них все готовое.

ВОЛОДЯ. Помнишь, в Смоленске к нам бабка привязалась: как вы будете сырой свеклой салат украшать?

РЮРИК. Мы на разных языках разговариваем. Здесь лишнего не спрашивают.

ВОЛОДЯ. А ты сказал, что надо розочку свекольную опустить в металлическую кружку с водой и кипятить, пока не всплывет.

РЮРИК. Я так сказал?

ВОЛОДЯ. А помнишь, все спрашивали, что с картофелем продырявленным делать?

РЮРИК. То же самое, что с не продырявленным.

ВОЛОДЯ. А как мы по всей стране, помнишь, катались? Утром в одном городе продаем, а вечером садимся на поезд, неважно куда, лишь бы выспаться за ночь, и едем, чтобы к открытию рынка приехать…

РЮРИК. Куда-нибудь.

ВОЛОДЯ. Ага.

РЮРИК. Я тоже часто вспоминаю.

ВОЛОДЯ. А конкурентов помнишь?

РЮРИК. Еще бы.

ВОЛОДЯ. А как в Пензу приехали, а там своя мафия?

РЮРИК. А помнишь, как нас наперсточники побить хотели за то, что встали не там?

ВОЛОДЯ. А как ты паспорт потерял? И я тебя в гостиницу по своему устраивал? А потом в другую шел — сам устраиваться?

РЮРИК. А близняшек помнишь?

ВОЛОДЯ. Близнецов, Рюрик. Это по-берендейски «близняшек».

РЮРИК. Близнецов помнишь?

ВОЛОДЯ. Только не близнецы они никакие. Год разницы.

РЮРИК. Да нет же, ровесницы.

ВОЛОДЯ. Ася и Таня.

РЮРИК. Ася и Аня.

ВОЛОДЯ. Разве не Таня?

РЮРИК. Аня, Аня. Я же знаю, что Аня.

ВОЛОДЯ. Но старшая — Ася. За Асю ручаюсь.

РЮРИК. А младшая — Аня.

ВОЛОДЯ. Ася и Аня.

РЮРИК. Ровесники.

Пауза.

ВОЛОДЯ. И ведь деньги же были. Хорошие деньги. ( Весело.) Я своей привез Татьяне, а Татьяна, знаешь, моя, что сказала? Опять мятые привез. Мне всю ночь разглаживать. Мешок целый.

РЮРИК. Нет, действительно, деньги… По тем временам…

ВОЛОДЯ. И деньги были, и жлобами не были. Ведь не были мы жлобами?

РЮРИК. Наверное, не были.

ВОЛОДЯ. Ты книжку хотел издать. За свой счет.

РЮРИК. А ну ее, вспомнил…

ВОЛОДЯ. А где твоя рукопись? Твоя рукопись на самокрутки пошла. Я не знаю, где твоя рукопись.

РЮРИК. Пошла и пошла. Пускай.

ВОЛОДЯ. Я свою издам. Я в издательстве работаю. «Помутнение роговицы». Хорошее название.

РЮРИК. Никому не надо твое помутнение. Брось, Володька, не издавай.

ВОЛОДЯ. А ты гад, Рюрик. Ты место на кладбище подобрал.

РЮРИК. Отстань с кладбищем. Я только жить по-человечески начал. Для меня кладбище — средство, а не цель. Я о жизни думаю, о земле. Много ли человеку земли надо?.. Поезд идет.

ВОЛОДЯ. Купи билет, Рюрик. Купи билет, пожалуйста. Отсюда не так дорого уже… Мне не перенести этого.

РЮРИК. Крепись, Володя, не хнычь. Будь мужчиной. Идем.

Собираются. Стук колес. Гаснет свет. Свисток.

Пятая станция

От предыдущих отличается не многим.

Изможденный Володя, сидя на скамейке, уснул, — он уронил голову на бок, и рот у него открыт. Рюрик не видит, что Володя спит. Он занят. Он повернулся к нему спиной. Он стоит в стороне и читает письмо. То самое письмо, которое Володя передал ему в начале поездки. Длинное. Или он читает по третьему разу? Володя дергает головой. Рюрик складывает письмо пополам, убирает в конверт. Но конверт убрать не спешит, в руке держит. Несколько шагов по перрону. Молчание.