Выпуск 1. Петербургские авторы конца тысячелетия

ВЕРА. У вас что, свидание?.. Ночью?.. А Пирогов?.. Нет животного похотливее маленького интеллигента. Единственное, что его держит в семье — это страх мордобоя. Но иногда он поднимает голову, пищит на весь мир: «Я не боюсь!» и тут же прыгает в норку. Пойдем домой, Дон-Жуан.

ДАНИИЛ. Ты… забываешься.

ВЕРА (Зеваке). Человек, которого невозможно оскорбить. Он все понимает. Все мотивы. И будущее раскаяние. И прошлые страдания, из-за которых эти оскорбления произрастают. Ценой собственной жизни хочет вернуть мне веру в людей. Но все это от головы! Все это фальшиво и глупо! Все это ты придумал в ту ночь, после ресторана, когда тискал меня в подъездах!..

Даниил плачет.

ВЕРА. Ты что?.. Плачешь?!.. Даниил… От злости? Ай-яй-яй. Тянул, тянул лямку и надорвался… Ну?.. Не кисни!

ЗЕВАКА. А вы со мной побеседуйте.

ВЕРА. И не придет она! Не придет!.. Если вы только не договорились. В чем я очень сомневаюсь.

ЗЕВАКА. Напрасно вы так легкомысленно относитесь к серьезным проблемам.

ВЕРА. Дорогой дедушка! Вам давно пора спать. Ваш активный возраст закончился двадцать лет назад.

ЗЕВАКА. Ох, до чего же я уважаю умных женщин! Вы присядьте, присядьте!.. Когда вы вплотную столкнетесь с полями, всю вашу мизантропию как рукой снимет. Ах!.. Снова жить захотелось!.. Этот широкий поток чудес, жизненной энергии приводит меня в упоение!.. Это же дети, Вера. Они сами не понимают, что с ними происходит. Давайте побеседуем.

ВЕРА. Мне от одной мысли, что я могла бы стать вашей собеседницей, плохо делается!.. Даня, пойдем домой! Не обижайся. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Пойдем!..

ДАНИИЛ. Она уже едет.

ВЕРА. Тем более! Пошли.

ДАНИИЛ. Даже не ожидал… Самого себя забываю…

ВЕРА. Когда ты вспомнишь себя, будет поздно! Да-ня! Очнись! Она же о-фи-ци-ант-ка!

ДАНИИЛ. А с каких пор работа ради куска хлеба стала равняться глазам, улыбке?.. Словам, которые возникают в розовом рту?..

ВЕРА. В голове! А не во рту!..

Рядом останавливается такси.

ДАНИИЛ. Это уже не важно…

Вбегает Юнона, оборачивается.

ЮНОНА. Смотри, Пирогов. Он уже здесь! (Подходит к Даниилу.) Ты когда это почувствовал?

ДАНИИЛ. В десять минут первого.

ЮНОНА. Ты, слышал, Пирогов?

Входят Пирогов и мать. Пирогов в майке, тренировочных брюках и кроссовках.

ЮНОНА. И старик тут же. Здравствуйте, папаша!

ПИРОГОВ. Вот кто во всем виноват.

ЗЕВАКА. Держите его! (Вскакивает на скамью, закрывается подушкой.) Я сам… замагничен! Я третьи сутки здесь сижу! Меня милиция охраняет!

ВЕРА. Свидание после полуночи. Юнона, ты посмотри на него. А потом на Пирогова. Только внимательно. Он ведь тебя даже на руки не сможет взять…

ПИРОГОВ. О-о-о-о!..

ЮНОНА. Пирогов, не заводись.

ВЕРА. Шахматная партия, Юнона, не может длиться всю жизнь.

ЮНОНА. Не понимаю… Пирогов, ты что-нибудь понимаешь?.. В двенадцать часов я проснулась. И мама тут же проснулась. Скажи, мам? Мы пошли, разбудили Пирогова. У меня сердце останавливалось. Правда, Пирогов? Он мне пульс щупал в такси. А сейчас у меня и пульс нормальный, и сердце. Вот и все. Здравствуй, Даня.

ДАНИИЛ. Здравствуй, Юнона.

МАТЬ. А какая бледная была!.. И руки холодеть стали!.. Как я перепугалась!.. Юра молодец, выбежал и первое же такси остановил!

ВЕРА. Да что ж это… Вы за кого меня принимаете? Я же вас всех вижу, как… в рентгеновском кабинете!..

ЮНОНА. Вера, ну что ты нервничаешь? Разве мы виноваты, что так получилось? Если бы я не пошла в парикмахерскую…

ПИРОГОВ. Я эту парикмахерскую!!!

ЮНОНА. Она-то в чем провинилась?.. Если бы я сразу поймала такси…

ПИРОГОВ. Такси!..

ЮНОНА. Ну прекрати ты в конце концов! Тут — судьба, понимаешь?

ПИРОГОВ. Я эту судьбу!..

ЮНОНА. Вот так все и получается, Пирогов. (Гладит его по голове.) Бедняжка… Кто же виноват, что мы только на бумаге муж и жена?

Пирогов рыдает. Юнона всхлипывает.

ЮНОНА. Ты приходи иногда… правда, Дань?.. Если бы ты знал, Пирогов, что еще случилось, ты бы… все окончательно понял… Мы ведь уже… нерасторжимы…

ВЕРА. Ну, знаете… Ну, друзья… Ну, граждане… (Отходит, без сил садится на скамью.)

ЮНОНА. Ну вот и все. Пошли, Дань.

ПИРОГОВ начинает гудеть, как двигатель на малых оборотах, затем трогается с места и, как тяжело груженный состав, уносится по Московскому проспекту. Вскоре начинает раздаваться грохот, который все удаляется.

ЮНОНА (прислушиваясь). Мост железнодорожный… у «Электросилы»… А это что-то на Заставской…

Особенно сильный удар.

ЮНОНА. Неужели… Московские ворота порушил?.. На Лиговку пошел…

МАТЬ. Нет, к Фрунзенскому универмагу.

ЮНОНА. Мама, я же лучше знаю. У него спортзал на Разъезжей.