Выпуск 1. Том 3

– Мы хотим как можно больше узнать о событиях прошлой ночи, – сказал он. – Нам известно, что вы не можете сообщить ничего о самом преступлении, но вы могли услышать или увидеть что-нибудь такое, чему вы вовсе не придали значения, но что может представлять для нас большую ценность. Вы меня поняли?

Нет, она, видно, ничего не поняла.

– Я ничего не знаю, господин, – ответила она все с тем же выражением туповатого спокойствия на широком добродушном лице.

– Что ж, возьмем, к примеру, хотя бы такой факт: вы помните, что ваша хозяйка послала за вами прошлой ночью?

– Конечно, помню.

– Вы помните, когда это было?

– Нет, господин. Когда проводник пришел за мной, я спала.

– Понимаю. Ничего необычного в том, что за вами послали ночью, не было?

– Нет, господин. Госпоже по ночам часто требуются мои услуги. Она плохо спит.

– Отлично, значит, вам передали, что вас вызывает княгиня, и вы встали. Скажите, вы надели халат?

– Нет, господин. Я оделась как полагается. Я бы ни за что не посмела явиться к госпоже княгине в халате.

– А ведь у вас очень красивый красный халат, правда?

Она удивленно уставилась на Пуаро:

– У меня синий фланелевый халат, господин.

– Вот как. Продолжайте. Я просто пошутил. Значит, вы пошли к княгине. Что вы делали у нее?

– Я сделала госпоже массаж, потом читала ей вслух. Я не очень хорошо читаю вслух, но ее сиятельство говорит, что это даже лучше: так она быстрей засыпает. Когда госпожа начала дремать, она отослала меня, я закрыла книгу и вернулась в свое купе.

– А во сколько это было, вы помните?

– Нет, господин.

– А скажите, как долго вы пробыли у княгини?

– Около получаса, господин.

– Хорошо, продолжайте.

– Сначала я принесла госпоже еще один плед из моего купе – было очень холодно, хотя вагон топили. Я укрыла ее пледом, и она пожелала мне спокойной ночи. Налила ей минеральной воды. Потом выключила свет и ушла.

– А потом?

– Больше мне нечего рассказать, господин. Я вернулась к себе в купе и легла спать.

– Вы никого не встретили в коридоре?

– Нет, господин.

– А вы не встретили, скажем, даму в красном кимоно, расшитом драконами?

Немка выпучила на него кроткие голубые глаза:

– Что вы, господин! В коридоре был один проводник. Все давно спали.

– Но проводника вы все-таки видели?

– Да, господин.

– Что он делал?

– Он выходил из купе, господин.

– Что? Что? – накинулся на горничную мсье Бук. – Из какого купе?

Хильдегарда Шмидт снова переполошилась, и Пуаро бросил укоризненный взгляд на своего друга.

– Ничего необычного тут нет, – сказал он. – Проводнику часто приходится ходить ночью на вызовы. Вы не помните, из какого купе он вышел?

– Где-то посреди вагона, господин. За две-три двери от купе княгини.

– Так-так. Расскажите, пожалуйста, точно, где это произошло и как.

– Он чуть не налетел на меня, господин. Это случилось, когда я возвращалась из своего купе с пледом для княгини.

– Значит, он вышел из купе и чуть не налетел на вас? В каком направлении он шел?

– Мне навстречу, господин. Он извинился и прошел по коридору к вагону-ресторану. В это время зазвонил звонок, но, мне кажется, он не пошел на этот вызов. – Помедлив минуту, она продолжала: – Но я не понимаю. Как же…

Пуаро поспешил ее успокоить.

– Мы просто выверяем время, мадам, – сказал он. – Это чистейшая формальность. Наверное, бедняге проводнику нелегко пришлось в ту ночь: сначала он будил вас, потом эти вызовы…

– Но это был вовсе не тот проводник, господин. Меня будил совсем другой.

– Ах вот как – другой? Вы его видели прежде?

– Нет, господин.

– Так! Вы его узнали, если б увидели?

– Думаю, да, господин.

Пуаро что-то прошептал на ухо мсье Буку. Тот встал и пошел к двери отдать приказание.

Пуаро продолжал допрос все в той же приветливой и непринужденной манере:

– Вы когда-нибудь бывали в Америке, фрау Шмидт?

– Нет, господин. Мне говорили, это замечательная страна.

– Вы, вероятно, слышали, кем был убитый на самом деле, – слышали, что он виновен в смерти ребенка?

– Да, господин, слышала. Это чудовищное преступление – ужасный грех! И как Господь только допускает такое! У нас в Германии ничего подобного не бывает.

На глаза ее навернулись слезы.

– Да, это чудовищное преступление, – повторил Пуаро.

Он вытащил из кармана клочок батиста и показал его горничной:

– Это ваш платок, фрау Шмидт?

Все замолчали, женщина рассматривала платок. Через минуту она подняла глаза. Щеки ее вспыхнули:

– Что вы, господин! Это не мой платок.

– Видите, на нем стоит Н – вот почему я подумал, что это ваш: ведь вас зовут Hildegarde.

– Ах, господин, такие платки бывают только у богатых дам. Они стоят бешеных денег. Это ручная вышивка. И скорее всего из парижской мастерской.

– Значит, это не ваш платок и вы не знаете, чей он?

– Я? О нет, господин.

Из всех присутствующих один Пуаро уловил легкое колебание в ее голосе.

Мсье Бук что-то горячо зашептал ему на ухо. Пуаро кивнул.

– Сейчас сюда придут три проводника спальных вагонов, – обратился он к женщине. – Не будете ли вы столь любезны сказать нам, кого из них вы встретили вчера ночью, когда несли плед княгине?