ВЫПУСК I. ПРОБЛЕМА И ПОНЯТИЙНЫЙ АППАРАТ. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Иначе обстояло дело в сфере несвободной практической деятельности. В силу того, что здесь результат деятельности зависел не столько от собственных усилий человека, сколько от случайного стечения обстоятельств, отделение нужных действий от ненужных было делом крайне трудным, а иногда и невозможным. В резуль-тате те или иные действия, реально не нужные для достижения цели, могли закрепиться. Так здравые человеческие действия стали обрастать такими действиями, которые в действительности были совершенно не нужны, но рассматривались людьми как абсолютно необходимые для достижения цели и поэтому сознательно повторя-лись ими, отнимая и время, и силы. Такие действия были не просто не нужными, а паразитическими.

Возникший как восполнение бессилия несвободной практической деятельности паразитический образ действия с необходимостью вызвал к жизни иллюзорный образ мысли. Наряду со знанием о здравых действиях человека, естественным, понятным образом вызывающих те или иные нужные ему результаты, возникла вера в то, что наряду с такими действиями существуют акты и совершенно иного рода, которые обеспечивают успех человеческой деятельности каким-то совершенно непонятным способом. Иными словами, кроме знания о реальных влияниях одних человеческих действий, о естественных силах и способностях человека, возникла вера в существование таинственных влияний других человеческих действий, о наличии у человека каких-то непонятных сил и способностей.

Возникнув, иллюзорный образ мысли вместе с паразитическим способом действия образовал то, что принято называть магией или колдовством. Магия есть неразрывное единство магического образа действия (колдовства) и магического способа мысли. Сущность ее, как и любой другой формы религии, заключается в вере в сверхъестественную силу. Но эта сверхъестественная сила мыслится в магии как присущая самому человеку, колдуну. Сверхъестественное влияние приписывается определенным человеческим действиям (магическим обрядам) самим по себе.

Вместе с магией возник новый вид знания. Это прежде всего, знание о том, какие магические действия нужно совершить, чтобы добиться желаемой цели, - обрядознание. Обрядознание неразрывно связано с верой в сверхъестественную силу и неотделимо от нее. Оно не только не способствовало увеличению власти человека над миром, но, наоборот, было препятствием для этого. Это знание было бесполезным, пустым. Первоначально пустознание сводилось к обрядознанию. Позднее появились и другие его формы.

Магия была древнейшей, первоначальной формой религии. Этот вывод находит свое подтверждение в данных археологии. На-ука в настоящее время не располагает никакими фактами, которые давали бы основание полагать, что религия возникла еще у архан-тропов. Несколько иначе обстоит дело с поздними палеоантропами. В позднемустьерской стоянке Ла Феррасси (Франция) был най-ден камень с намеренно нанесенными на него красными пятнами, а также и каменная плита с чашевидными углублениями. Плитка со следами красной краски была найдена и в Ле Мустье (Франция). Ряд исследователей высказали предположение, что камни со следами раскраски - памятники инсценировки охоты, во время которых сами камни изображали животных, а красные пятна - раны. Однако по мнению некоторых из ученых, эти инсценировки еще не но-сили магического характера: они были репетициями, во время которых происходило распределение ролей в предстоящей охоте.

С предположением, что у пралюдей охоте предшествовала ее репетиция, можно согласиться. Усложнение охотничьей деятельности неизбежно потребовало на определенном этапе предварительной выработки плана действий. В силу крайней конкретности мы-шления пралюдей выработка плана охоты и распределения ролей могли происходить только в виде инсценировки охоты, ее репетиции.

Первоначально инсценировка охоты не носила магического характера, однако в дальнейшем она с неизбежностью превратилась в обряд. О том, что к тому времени, к которому относятся описанные выше находки, превращение уже завершилось, свидетельствуют каменные пятна на камне, символизирующие раны, которые будут нанесены животному. Никакой реальной практической нужды в символическом нанесении ран подобию зверя, разумеется, не было.

Невозможно приписать никакой реальной практической функции найденной в Ла Феррасси плите с чашевидными углублениями. Исследователи связывают ее, так же как и камень с нанесенными красными пятнами, с репетициями охоты, рассматривая плиту как зачаточное изображение животного, а углубления на них как изображение ран. Появление изображения ран на камнях, представляющих собой подобие животных, по-видимому, можно рассмат-ривать как свидетельство о начале зарождения изобразительного искусства, которое расцвело в позднем палеолите.