Выпуски 2004 года

Будем считать, что мне просто повезло, когда я нашел программу золотой середины. Ведь речь идет не об удачном балансе между функциональной глубиной и простой реализации, а об искре гениальности создателей SmartSync Pro, которые сумели добиться столь невероятного результата. Возможности этого синхронизатора огромны: локальный и дистанционный бэкап, интеллектуальная обработка «залоченных» файлов, динамическая фильтрация содержания (что-то вроде архипродвинутого микрософтовского «Портфеля»), все мыслимые и немыслимые типы синхронизации, компрессия и декомпрессия на лету (с последующей передачей архива по ftp) и миллион других фишек. При этом любая операция выполняется чуть ли не одним кликом мыши и с помощью продуманного Мастера подсказок (рис. 2). Добавьте к этому десятки локализаций интерфейса (русский — само собой разумеется) и вы получите программу «на грани». На золотой грани.

Жизнь вне контекста

5.10.2004

В 1989 году, на заре перестройки, в СССР приезжала писательница Нина Николаевна Берберова, яркая представительница первой волны русской эмиграции (с 1922 года) и самых влиятельных масонских лож (о коих и поведала читателям в книге «Люди и ложи. Русские масоны ХХ века»). Берберова дебютировала в журнале «Беседа», издававшемся Максимом Горьким и ее мужем, поэтом Владиславом Ходасевичем. В 1950 году переехала в США, где до самой смерти в 1993 году преподавала в Принстонском университете. Именно в статусе профессора кафедры русской литературы Союз писателей СССР и пригласил Берберову посетить родину.

Так как Нина Николаевна была счастливой обладательницей «сине-орлиного» паспорта, ей полагался переводчик. Тот факт, что она говорила по-русски лучше всего Союза писателей СССР вместе взятого, мало волновал бюрократическую систему. За что я ей (системе) глубоко признателен, поскольку переводчиком Берберовой определили вашего старого (а тогда — еще в расцвете двадцатисемилетних сил) голубятника.

Впрочем, переводить все-таки приходилось: с Берберовой приехал ректор Марсельского университета и съемочная группа французского телевидения, которая фиксировала на пленку каждый шаг легендарной старушки в Москве и Ленинграде. Параллельно съемку вели ребята из «Ленфильма», обладавшие, как им казалось, безусловным мандатом — правами хозяев территории. Как вы понимаете, две съемочные группы одновременно работать не могут, к тому же французы еще до поездки заключили с Берберовой эксклюзивный договор, поэтому конфликты возникали практически ежедневно и доходили чуть ли не до драки. Улаживанием этих конфликтов я по большей части и занимался. И вот почему.

Нина Николаевна, восьмидесятивосьмилетняя старушка, хоть и обладала удивительно ясным умом, памятью и сознанием, комплекцией отличалась субтильной, отчего (с учетом возраста!) впадала в полуобморочное состояние не то что от излишне энергичного рукопожатия, но даже от близкого расположения посторонних тел (например, в моменты раздачи автографов на творческих вечерах). Меня она с первой секунды воспринимала исключительно как представителя доблестных органов, и все уверения о филологическом факультете МГУ, аспирантуре и только-только защищенной диссертации встречала снисходительной улыбкой, которую, однако, всегда сопровождала заговорщицким подмигиванием. Чего уж греха таить, любила Нина Николаевна тайные общества плаща и кинжала! К тому же Берберова явно знала о советской истории нечто важное и нам, в этой истории варящимся, недоступное, поэтому мой лже-чекистский блезир ее не только не смущал, а, напротив, очень даже радовал и вдохновлял. Все эти обстоятельства, усиленные моими внушительными габаритами, обеспечили мне роль раз уж не переводчика, то телохранителя, а в ряде обстоятельств — и импресарио. Рано утром я заезжал за Берберовой в гостиницу, она же с невообразимой трогательностью и женственностью, не признающей возрастных границ, брала меня под руку и кокетливо вопрошала: «И куда же мы пойдем сегодня?»