Выпускница Академии Познаний. Благодать одинокого солнца

— Все и так шло к этому, милорд, — утвердительно кивнула я. — Просто был нужен человек, которому задача оказалась бы по силам.

— Вы и здесь не перестаете оправдывать свое прозвище, — беззлобно усмехнулся эльф. — Связывать все и вся вокруг.

Я пожала плечами:

— Что поделать — кажется, во мне это действительно заложено изначально.

— Что ж, я желаю вам удачи в этом нелегком деле, — ещё раз поклонился мужчина. — Надеюсь, все пройдет успешно.

Я ответила улыбкой:

— У меня будут помощники.

— А эльфы выразят свою благодарность, когда вы с мужем прибудете на корабль, — загадочно отозвался ин Гелеврия Домна. — Мы не забываем блага, совершенного во имя нашего народа.

— Заинтриговали, — призналась я, ловя снисходительный взгляд существа — долгожителя. Еще бы, куда мне тягаться с мастером слова… — Всего доброго, милорд Тиранирель.

— Да помогут вам демиурги, милая Анна, — на мгновение прикрыл глаза мужчина. — Но я бы посоветовал взять полотно побольше, — с хитрецой подмигнул он, имея в виду зажатый в руках материал. — Вскоре начнут просыпаться придворные дамы, и они могут расценить внешний вид вашего друга как приглашение к продолжению торжества.

Я тихо захихикала, после чего высказала разумное предположение:

— Думаю, у Синвайна на этот раз окажется достойная охрана.

— Значит, в добрый путь, Соединяющая леди, — тепло — хотя это ощущение я никак не могла связать с отстраненностью образа эльфов — улыбнулся Тиранирель ин Гелеврия Домна, направившись в торжественный зал. Что ему там потребовалось — известно было, наверное, только здешним демиургам, однако наши с ним пути на этом разошлись окончательно. И я, не воспользовавшись советом, так и направилась на поиски Сина с честно прихваченной тканью.

Ноги несли меня во вчерашний сад, где состоялось сенсационное объединение Повелителя с Адариэль. Подумав, что в качестве укрытия это место подошло бы как нельзя лучше, я ускорилась. Пусть Синвайн и оборотень, регенерирующий гораздо быстрее остальных существ в Пределах, наблюдать даже незначительную его простуду мне не хотелось. А уж в свете увлеченности Илигири я предчувствовала обострение марта на фоне сниженного иммунитета. В общем, в сад я почти прибежала.

Долго искать не пришлось: пропажа обнаружилась на скамейке одной из аллей, расходящихся лучами от центра, в котором заботливые эльфы соорудили фонтан. Увидев напарника, я испытала острое желание отойти подальше и не попадаться на глаза, пока не пройдет приступ неконтролируемого хохота. И дело было даже не в том, что, на свою голову, этот кадр вместо набедренной повязки приспособил странно переплетенные между собой лианы, и не в том, что на голове его господствовал донельзя творческий беспорядок. Сидел Синвайн, сгорбившись и держа в руках местный аналог ромашки, повторяя услышанную когда-то от меня считалочку:

— Любит — не любит…

Боже, бедный кошак! Что же с ним сотворила Илигири? Захотелось подойти, обнять и пожалеть беднягу. После того, конечно, как титаническими усилиями было задушено веселое расположение духа. И вот я, нацепив на лицо маску дружеского участия, подошла к скамейке. Странно, Син даже на мое присутствие не отреагировал: продолжил сидеть в той же позе и за тем же занятием. Только когда на его колени, прикрывая постепенно увядающее растительное безобразие, опустилась приятная телу ткань с золотым орнаментом по краям, он, наконец, соизволил оторваться от наиважнейшего дела и посмотреть на меня затуманенным взглядом:

— Анька…

— Живой? — прекрасно понимая, что сейчас кому-то явно не до шуток, просто спросила я.

— Анька…лучше б я с тобой остался… — с искренним страданием в голосе проговорил котик.

— Что такое? — встревожилась я, присаживаясь рядом и начиная гладить его по обнаженной напряженной спине. Я всегда так делала, когда эмоциональный фон Сина становился особенно нестабильным. Все же дайгоны были кошками больше, чем могли с этим согласиться: в такие минуты друг очень напоминал довольный урчащий комочек шерсти, жмущийся к хозяину в поисках простой и любимой ласки.

Син позволял многое, даже копаться у него в шевелюре. Увидь нас кто — нибудь из посторонних, наверное, приняли бы за парочку влюбленных, хотя на самом же деле никакого романтизма наши действия не несли. Это был просто жест дружеского участия, к которому оба давно привыкли. Это становится само собой разумеющимся, когда люди — да, никак по — другому я Синвайна по — прежнему не воспринимала — проводили вместе много времени и почти срастались душами.

Закончилось все, конечно, как и предполагалось, тем, что кошака я стала обнимать по — матерински. До чего ж все — таки эмоционально — зависимый народ эти мужики…

— Кажется, теперь я начинаю понимать, почему у тебя даже мысли изменить Надежному за пять лет не возникло, — наконец подал голос напарник. Я усмехнулась в его вихрастую шевелюру:

— И почему же?

— Это странное влечение истинных половин… — пояснил Син. — Странное — до безумия и безрассудства. Она сбежала давно, а я до сих пор ощущаю под подушечками пальцев шелковистость ее кожи и…