Выпускной роман

Нина Никитична захлопнула журнал и подошла к окну. Мимо пробежала Маняшка Галкина. Зыркнула в окно. Увидев учительницу, скупо улыбнулась. Что ж, уже неплохо. Не отвела глаз. Хорошая девочка. Дружит с Геной Бармаковым. Тоже очень приятный парень.

Но вот с первой классной красавицей, Юлей Дергач, что-то не так... Впрочем, красавицам в школе часто достается именно за то, что они красавицы. Завидуют им... А Юля приворожила еще и Олега Дунаевского – мечту всех девчонок их школы. Такого могут ей и не простить... Может быть, все дело как раз в Дергач? Не случайно же ее портреты украшали мониторы зависших компьютеров. Сейчас, правда, экраны темны, но говорят, что там была именно Юля. Может быть, поговорить с ней? Ага... Так прямо она все и расскажет...

Классная руководительница 11-го «В» отошла от окна и решила по крайней мере на ближайшие часа два не заморачиваться этими проблемами. Она обещала англичанке Нелли Степановне сшить юбку. Вот как раз юбкой она сейчас и займется. В кабинете специальные столы для раскроя тканей – удобно. Да и машинка под рукой. Хорошая...

Нина Никитична как раз уже сколола булавками раскроенную юбку, когда в кабинет ворвалась красная, взлохмаченная Маняшка и, задыхаясь, заговорила:

– Как хорошо, что вы еще здесь... Скорей... Нина Никитична... Я не знаю, что делать... Они там поубивают друг друга...

– Кто? Где? – испуганная учительница, вонзила в палец булавку, чертыхнулась, бросила юбку на стол и опять обратилась к девушке: – Что ты несешь, Маняша? Кто кого убивает?

– Наши и «ашки»! Друг друга... Скорей, прошу вас...

Нина Никитична развернула Галкину за плечи и подтолкнула к выходу:

– Давай! Куда? Показывай!

Они выскочили из школы и понеслись вдвоем к заброшенному скверу за домами их микрорайона. Прохожие с удивлением смотрели на странную пару: тоненькую девушку, в обтягивающих джинсах и ярко-красной коротенькой курточке, и немолодую полную женщину с багровым лицом, в нелепой трикотажной юбке, блузке с короткими рукавами и стоптанных летних босоножках. Женщина все время отставала, девушка останавливалась, поджидала ее, и они снова бежали дальше.

За аллеей густых голых кустов Нине Никитичне открылось настоящее побоище. Отчаянно дрались человек двадцать... Слышались шлепки, крики, ругань. Многие уже отплевывались кровью.

– Видите, Нина Никитична! – захлебнулась слезами Маняшка. – Надо же что-то делать! Они же покалечатся! Сделайте же что-нибудь, Кикишенька, родненькая!

Эти слова мгновенно взбодрили еле дышащую после непривычно быстрого бега учительницу. С криком: «Остановитесь, мальчики!» она врезалась в самую гущу дерущихся и тут же получила чувствительный удар в плечо. Нина Никитична удержалась на ногах только за счет своего немаленького веса, развернулась и сама ударила кулаком в первое же подвернувшееся тело. Парень обернулся с выражением самой лютой злобы на юном лице и, встретившись взглядом с учительницей, резко остановился, надсадно просипев: «Пацаны... Кикиша...»

Пацаны его не слышали и продолжали биться насмерть. Нина Никитична поняла, что одного все же обезвредила, и начала вклиниваться между другими молотящими друг друга парнями. В конце концов к ней присоединилась Маняшка. Она налетела на своего приятеля Бармакова с диким криком: «Прекрати, Генка! Ради меня! Ради Кикиши! Ей же достанется за вас, идиоты!»

Драка прекратилась только тогда, когда ее участники наконец поняли, что среди них находится учительница. Когда все, тяжело дыша, остановились, на всякий случай сохраняя боевую стойку, увидели, что Кикиша совершенно растерзана. Ее блузка и юбка были вымазаны в грязи, щека расцарапана, а из разбитой губы на вздымающуюся волнами грудь капала кровь.

– Нина Никитична... вы что... – первым прохрипел Бармаков. – Вы это зачем... не надо было вам...

– А вам надо?! – отозвалась учительница, размазывая кровь по щеке. – Вам что, на учет в милицию захотелось?.. Да вас ни один вуз после этого не возьмет... придурки... кретины... идиоты... Пойдемте немедленно ко мне...

– В школу? В таком виде? – Бармаков обвел руками изрядно потрепанное войско.

– Нет... – помотала головой учительница. – В школу нельзя... Ко мне домой... Я рядом живу. Умоетесь, приведете себя в порядок.

– Нет, ну что вы... – по-прежнему отвечал за всех Бармаков. – Зачем вам это? Мы сами как-нибудь...

– Я... Гена... сама мать... И если бы мой сын пришел домой в таком виде... я с ума сошла бы... а потом побежала бы выяснять, кто его так извалтузил и за что. Все равно пошла бы, даже если бы он стал меня удерживать... даже если бы грозился уйти из дома... Вы что, хотите, чтобы ваши матери тоже между собой устроили кровавую разборку? И чтобы директор вмешалась?

Парни, переглядываясь, угрюмо молчали.

– Пойдемте, ребята, к Нине Никитичне, – жалобно попросила Маняшка. – Она дело говорит...

– Ну... хорошо... – согласился Бармаков. – Пошли...

Он первым двинулся в сторону классной дамы. Заметив вдруг, что она глубокой осенью стоит перед ним в разодранной блузке с короткими рукавами, Генка снял с себя куртку и набросил на плечи учительницы.