Выпускной в колдовской академии

Так нельзя было говорить, но Патрик попал в яблочко замечанием о незнакомцах. Мы, вероятно, больше не встретимся, и раз уж он открыл мне свою обиду, я тоже решилась.

– Иногда мне кажется, что Лорен специально издевается. Она знает о моих чувствах и порой не щадит их даже там, где могла бы.

– Может, тебе не кажется? – пожал плечами Патрик. – Может, Лорен ревнует и оттого тебя обижает? Раз у нее роман с тем мужчиной.

– Если я буду так думать, то лишусь единственной подруги.

– Возможно, ты давно ее лишилась.

Мы сидели на берегу, думая каждый о своем, а потом Патрик меня проводил. Я с легким сожалением смотрела, как он удаляется, – надеялась, симпатичный знакомый пригласит меня куда-нибудь, но увы. На мне осталась его куртка, которую я забыла вернуть. Решив, что попробую разыскать его сестру через доску объявлений в академии, я улеглась в постель и с удовольствием закрыла глаза, мечтая, что этот паршивый день кончится, а новый обязательно будет лучше.

Назавтра прямо с утра меня вызвали к проректору по воспитательной работе, в чьем кабинете собрались представители попечительского совета, и задали один-единственный вопрос:

– Адептка Вилар, до нас дошли слухи о романе магистра Блэка со студенткой. Что вам об этом известно?

Я долго не решалась выходить из подсобки, но в итоге не выдержала и сунула нос на палубу. Ребята еще не вернулись, Джинс куда-то пропал. Экипаж разбрелся по делам: большую часть отпустили в увольнение. На палубе обнаружился только Дориан. Он сидел спиной ко мне, смотрел на море, и от его фигуры веяло унынием.

Я нерешительно подкралась поближе.

– Никогда так больше не делай, – сказал он. – Если не хочешь лишиться хвоста, не подкрадывайся к некроманту сзади.

– Ты что, везде ожидаешь нападения?

– Да.

– И как часто нападают на преподавателей магических академий?

– Да каждую сессию.

Он кивнул на место рядом с собой:

– Садись.

Обойдя Блэка, я увидела небольшой складной столик, на котором расположилась нехитрая закуска: аппетитные, но жирные кругляши сырокопченой колбаски, тонкие ломтики сыра, нарезанный лимон и орешки. А еще стояла бутылка винтажного чартарского коньяка, пустая на треть.

– Рюмка одна, поэтому пей вот с этой стороны, я тут не облизывал. – Дориан наполнил рюмку и пододвинул ко мне.

– Я не буду, спасибо.

– Да пей уже. У тебя как будто не выпускной!

Я зажмурилась, проглотила содержимое рюмки и закашлялась, а Дориан проворно сунул мне в зубы дольку лимона. Второй раз закашлялась уже от кислоты, но приятное тепло и накатившая слабость смирили с мерзким вкусом алкоголя.

– Почему ты не дал мне объясниться перед магианой? Я бы не сдала зоопарк, я бы придумала какую-нибудь ерунду. Что это была игра в «фанты» или что я подвернула ногу, а ты…

– Ага, вместо ноги лечил гланды. Не так понял, я же препод, а не ученый.

– Не издевайся. Я бы взяла вину на себя. Что я тебя поцеловала. А так тебя уволили, и ты запиваешь горе коньяком, пока все развлекаются.

Дориан хмыкнул:

– Запиваю горе?

Следующая стопка досталась ему.

– Вилар, я праздную!

– Празднуешь? Серьезно? Ты что, рад, что тебя уволили?

– А мне нужно плакать, по-твоему? Похоже, что я обожаю преподавание? И вас?

– Но где ты будешь работать?

– Я из богатой семьи. Куплю винодельню и буду варить какую-нибудь бурду. А потом напишу мемуары, как на границе нам едва не навтыкали за хурмоплюха в коматозе.

– За громодрыха.

– Хурмоплюх ему идет больше.

Мы, кажется, подумали об одном и том же: надо навестить зверинец. Но сил вставать и спускаться туда не было, я разомлела с одной рюмки. Во многом роль сыграло то, что Дориан не выглядел человеком, потерявшим дело всей жизни. Хотя я не очень понимала, почему, если ему плевать на преподавание, после истории с Лорен он остался в академии. Тогда об их романе судачили все кому не лень.