Выродок

— Что ж, – Люциус вновь сел за стол, – это все, что я хотел сегодня сказать тебе, сын. Я надеюсь, ты понял, что я забочусь в первую очередь о твоем благе и предлагаю тебе наилучшую судьбу из всех возможных – судьбу человека, который ни от кого не зависит, никому не служит и помогает жить множеству людей. Согласившись заниматься нашей фабрикой, ты выберешь настоящее Дело, которому можно смело посвятить всю жизнь, и замечательных друзей – они тебя не предадут ни при каких обстоятельствах. Подумай о моих словах: время у тебя еще есть! А я пока просмотрю наши бумаги – хочу понять, как ты и Нарцисса жили, пока меня не было…

— Давай помогу!

— Не нужно, – отец насмешливо поднял бровь. – До маразма мне далеко, и я еще не разучился считать и разбираться в финансовой отчетности. Сегодня в доме предполагается ужин?

— Да. Орти оставила еду, ее нужно только разогреть. Чары там очень простые…

— Мне они известны, – Люциус заметно удивился. – Я два года жил на фабричную зарплату, так что знаю и кое–какие кулинарные заклятия, не только разогревающие… К ужину меня не жди: сидеть тут я буду еще долго, а потом спущусь на кухню и перекушу чем‑нибудь из запасов Орти. До завтра, сын!

— До завтра!

Юноша поднялся с кресла и направился к двери, но на пороге не выдержал и обернулся. Люциус уже склонился над документами, но, почувствовав взгляд сына, поднял глаза и улыбнулся:

— Ты еще о чем‑то хочешь меня спросить?

— Да… – на самом деле Драко не собирался ни о чем спрашивать, но после слов отца вопрос выскочил, словно пикси из клетки. – Я не понимаю… Если ты совсем не беспокоишься о правах высокородных…

— Абсолютно не беспокоюсь!

– … и два года был сборщиком граммофонов на фабрике – почему ты отказался работать в Азкабане, хотя тем узникам, которые согласились, предоставили некоторые послабления?

Лицо Люциуса стало жестким.

— Потому, что свой труд я ценю дороже, чем лишний десерт за обедом! Разумеется, до бесконечности отлынивать было невозможно; я не собирался провести в тюрьме остаток жизни, так что нынешней весной решил согласиться на какую‑нибудь общественно–полезную работу и прикидывал, что выбрать. Но именно тогда ты… стал национальным героем, и я понял, что ты непременно замолвишь за меня словечко, поэтому надрываться нет причины. Если меня захотят выпустить – хватит и твоей просьбы, а если решат оставить в тюрьме на веки вечные, то не помогут никакие мои усилия. Все понятно?

— Да, пап! До завтра! – юноша улыбнулся и вышел из кабинета.

Уже настало время ужина. Драко испытывал дикий голод, но вкуса приготовленной Орти еды не чувствовал, погрузившись в очень непростые размышления. Радость от возвращения отца была неразрывно связана с каким‑то темным и неприятным чувством, которое оказалось невозможно охарактеризовать словами. Терзаясь сомнениями, юноша отправился спать, надеясь, что утром сможет разобраться в себе.

Сон, который Драко увидел той ночью, оказался таким же странным и смутным, как и обуревавшие его эмоции. Во сне юноша вновь сидел за столиком «Гривы фестрала» и слушал слова невидимого собеседника:

— В ближайшие десятилетия править Британией станут экономисты, а не военные… Есть и еще одна возможность… вы о ней узнаете несколько часов спустя. На этом поприще вы тоже сможете великолепно проявить себя, хотя оно также потребует от вас огромных усилий. И, обдумывая свой выбор, постарайтесь вспомнить все, что я вам говорил, потому что о ваших перспективах в случае выбора третьей возможности я уже сказал…

А в следующую секунду за одним столиком с Драко уже сидела Элен Леруа и, немного смущенно улыбаясь, говорила:

— Еще во время нашей первой встречи шрам на вашей щеке напомнил мне… о чем‑то. Все эти месяцы я не могла вспомнить, где видела нечто похожее, и сообразила только сейчас, – она опустила глаза и негромко, но отчетливо произнесла: – Шрам на вашей щеке имеет ту же форму, что и знак эргерена. Увидеть его можно только в очень старых рукописных свитках этой легенды, но в Леруа–холле такая рукопись есть, и узор на средневековом рисунке очень похож на шрам у вас на щеке. Кстати, на браслете, который вы постоянно носите, тоже изображен знак эргерена. Разве вы не замечали, как узор на браслете похож на форму вашего шрама?

— Нет, – растерянно сказал юноша, потирая щеку.

— Поразительно! Я непременно напишу вам завтра же утром и сообщу о своем открытии!

— И что все это значит?! – услышанное казалось бредом, но не было ни малейших сомнений, что девушка говорит правду. Да и узор на браслете действительно немного походил на форму шрама…

— Все очень просто, – Элен исчезла; теперь на ее месте сидел рыжеволосый человек средних лет со смутно знакомым лицом и ярко–голубыми глазами. – На протяжении тысячелетий драконы верят, что однажды к ним придет эргерен – существо, для которого людское и драконье обличья равно близки. По легенде, именно эргерен откроет драконам их предназначение и поведет за собой…

— Куда?!