Выруба

Слева от него лес, вдоль которого, видимо, и будут стоять стрелки, а перед ним — почти лысый, холм метрах в пятидесяти за болотцем. Справа — необъятное поле, на которое и должен выбежать сумасшедший зверь, чтобы он его добивал, если выбежит. Следовательно, ждать нужно либо из леса слева, либо с косогора. Глухой номер — скорее всего, простоит напрасно. Но кто знает этого бога охоты Роки? В детстве Ерёма читал много книг про охоту, и почему-то ему врезался в память этот бог охоты Роки, которому нужно в огонь кидать кусочки пищи, чтобы повезло. Ну, посмотрим, что там за Роки? «Что там за бурлеск» — вспомнил Ермолай и улыбнулся.

Шум машины затих — значит расходятся. Соседнего номера слева не видно — ну кто так расставляет? Видимо соседа поставили за бугор, который их разделяет. Все равно вдоль номера стрелять нельзя — вдруг он его просто не видит, потому что тот в маскхалате. Да вроде нет, машина не останавливалась — провезла соседа дальше.

Утоптав снег вокруг березы, которая одиноко стояла на номере Ермолая (он решил встать перед ней — так он будет незаметней на фоне дерева), он, как всегда, передернул затвор, добавил патрон, прикинул расстояние до косогора и до его вершины, потренировался вскидывать, отлил от переживания, и присел на корточки, облокотившись на берёзу, пока не начался гон.

Вначале голоса загонщиков были еле слышны, но уши навострились, Ермолай тут же поднялся. Потом загонщики заорали: «Зверь, зверь идет! Зверя гоню! Опа, опа, ап-ап, ап!», и кровь закипела. Переминаясь с ноги на ногу, как Тихонов в своем окопе в фильме «Они сражались за родину», Ерёма пытается слиться своим маскхалатом с березой, и жадно глазами ищет движение в лесу и на холме. Есть движение! Прильнув к оптике, Ерема видит рысь. По косогору, по упавшим стволам, рысь тихо проходит слева на право, прислушиваясь к гону. Ай да, красавица, ай, мягкая какая! Но стрелять рано — можно зверя спугнуть — мужики сожрут. Да и нахрена рысь — что с ней делать? Хотя пальнуть хочется — Ерёма ни разу не стрелял рысь — так и подмывает, но он ждет. Ждет, когда начнут стрелять стрелки и держит на мушке кошку. А она, сволочь, мягко так, прыг на валежину и, оглядываясь, уходит за шапку единственной на пригорке сосны. За кроной её не видно, но он предполагает, где она должна появиться и переносит прицел туда. Ждет, когда выйдет из-за кроны рысь, и выстрелов слева. Но рысь больше не выходит. Где? Ерёма сканирует прицелом косогор — нет рыси! Куда делась? Где ты, тварь! Рыси нет! Голоса загонщиков уже близко. Рыси нет! Ушла! Куда? В любом направлении из-за кроны он должен был её увидеть! Но рыси нет! Ну, ё-пэрэ-сэтэ!

А слева началось!

Канонада, как под Курском. Маты, орут чего-то, и шмаляют, шмаляют, шмаляют! Ерёма вертит башкой, ждет, когда выскочит и на него зверь из леса, из чащи и помчится по болоту, по полю в его секторе обстрела. Сердце молотит в груди, и, задыхаясь от азарта охоты и предвкушения встречи, он трясёт карабин в руках, готовый в любую секунду вскинуть и палить, палить, палить!

С соседнего номера выстрел… и вдруг все стихло. Прислушиваясь, не ломаются ли ветки в кустах, по холму ища глазами рысь или кого угодно, он ещё какое-то время ждет в кого стрелять, но бес толку. Отбой! Всех зовут. Пора сниматься. Свистят. Завалили кого-то?

— Ну, что? Завалили кого-то? — Ерёма, запыхавшись, подлетел к мужикам.

— Завалишь тут с тобой! Ты накаркал, что ствол осечку даст?! — Витуха, выпучив глаза, набросился на Ерёму.

— Не понял?

— Хули, ты не понял — каркать меньше надо! — Вичик почти вплотную подпер Ерёму.

— Пошел ты нахуй — хули разорался? Смазал, что ли? — Ерёма оттолкнул Витуху на расстояние вытянутой руки.

— Стоять! — крикнул капитан. — Угомонились!

Витю, как подкосило — он замер и опустил руки.

— Где этот ебаный бурлеск? — спросил капитан.

— Здесь я, — ответил Валя, не поднимая головы.

— Ты, урод долбаный, ты зачем побежал?

— Не знаю, — всё так же, не поднимая головы, тихо ответил Валя.

— Не знаю! Баран! — с досадой произнес капитан и отвернулся от Микумина. Закурил.

— Чё случилось-то? — спросил Ермолай у Андрея.

— Да не хуя не случилось, — неопределенно ответил Андрей. — Урюки бухие — зверя просрали! Я в загоне был.

— Олег, что произошло? — Ерёма обратился к Олегу — тот на номере был.

— А чё произошло, — вписался, оправдываясь, Витя. — Я стою на номере, на меня прямо с холма прут пять изюбрей, я вскидываю, целюсь, хлесь — осечка! Я тебя, конечно, вспомнил! Я с другого ствола — далеко — не добил. Они поворачивают и к Вале на номер. А этот пидор, ни с того ни с сего, возьми и побеги им навстречу! И стреляет набегу! Идиот! Всё! Мы стрелять не можем — в зоне обстрела человек! Они что, его ждать будут? Через номера, возле машины. Куда? По машине стрелять? Только вдагон. Олега бил. Семеныч бил. Я разок наугад вжарил. Пять изюбрей! Пять штук! У меня осечка, этот хуй — в зоне обстрела, машина на номерах — просрали всё!

Витя в сердцах бросил шапку о землю и отошел в бок. Закурил.