Вырванное сердце

Зинаида Фёдоровна удивилась затянувшемуся молчанию мужчины. Создавалось впечатление, что Егор провалился в какое-то забытьё и теперь сидит напротив неё, но на самом деле мыслями его здесь нет.

«О чём он так задумался? Может, ему не понравилось, что я назвала Настю своей внучкой? Видимо, он после этой генной экспертизы не считает мою дочь матерью Анастасии, а меня соответственно её бабушкой. Ну конечно!»

— Скажите, Егор, вы с недавних пор считаете, что Мария не является матерью Насти? – Царькова без предисловий задала прямой и очень болезненный вопрос. Её слова ожгли мужчину, который ещё не отошёл от только что найденного и единственного приемлемого для сложившейся ситуации объяснения происходящему. Этот вопрос вырвал его из сладкой дрёмы и вернул к действующим реалиям.

– Нет, это не так, – пребывая теперь в полной уверенности, что Мария и Света – это один и тот же человек, только живущий в разных параллельных мирах, возразил Грачёв. – Скорее это я не родной отец Насти!

– Что за глупости?! – опешила Зинаида Фёдоровна, ожидавшая любого, но только не такого ответа.

Егор рассказал пожилой женщине всю историю их рокового треугольника. От начала и до конца. До момента, когда Светлана выбежала из комнаты, оставив его с дочерью одних на долгих два года. Пока женщина молчала, словно ещё раз осмысливая услышанное, Грачёв внимательно посмотрел в её глаза.

– Вот и у вас медовый цвет глаз, но тоже не карий.

Царькова заморгала, словно застигнутая в чём-то нехорошем.

– К старости глаза выцветают, – с проникновением к запутавшемуся в ревности Егору стала осторожно объяснять ему олимпийская чемпионка. – У меня в молодости глаза были темные, как у лошади. Меня за это Царьков и полюбил. И у него карие в молодости были, как у гнедого скакуна.

– Правда? – недоверчиво переспросил Грачёв, которому предстояла встреча с отцом Марии.

«Надо будет поставить его против света, чтобы лучше разглядеть оттенки радужки».

– А мне сегодня позвонили новые хозяева квартиры и попросили поторопиться с выездом, – выдала неприятную новость пожилая женщина.

– Какие хозяева? – опешил Грачёв. – Мария вашу квартиру оформила на Настю, вашу внучку.

– Настю? – приятно удивилась Царькова. – Зачем же мне тогда звонят?

– С этим надо разобраться, – нахмурился Егор. – С какого номера звонили?

– Звонок был на городской телефон, а у меня определителя нет, – виновато пожала плечами пожилая женщина.

– Номер я выясню. – Егор поднялся, намереваясь идти за дочкой.

– Вы Настю приводите ко мне хоть каждый день, – попросила Зинаида Фёдоровна. – Тем более это её квартира.

Она засмеялась, легко и радостно. Теперь она поняла, почему её дочь попросила у неё генеральную доверенность. Конечно, она хотела позаботиться не о себе, а о своей дочери, которая жила с отцом в общежитской комнате.

«Как хорошо всё обернулось! Но только почему мне раздаются такие непонятные звонки? Дом престарелых, новые собственники… Машенька, где ты, доченька? Приходи ко мне. Хоть во сне, хоть как. Мне так нужно тебя увидеть. Хоть ещё один раз. А то ведь умру в полном неведении, что с тобой и где ты».

За Грачёвым хлопнула дверь, и через мгновение раздался звонок. Женщина подумала, что мужчина что-то забыл, и пошла открывать ему дверь, но чем ближе подходила к двери, тем тише был звонок. Женщина остановилась, понимая – что-то не так.

«Это же городской телефон. Совсем я старая стала. Фу ты, как обмишурилась».

Она поспешила назад, подняла трубку, но звонивший, уже не дождавшись, отключился. Ей стало обидно и грустно. Она подумала, что это могла звонить её дочь и она упустила возможный шанс услышать её любимый голос.

Не успела она прилечь, как телефон зазвонил снова. На это раз она поторопилась и успела.

– Аллё! – с надеждой выкрикнула она в телефон.

В трубке стояла долгая пауза, затем кто-то откашлялся, словно перед длинной речью.

– Здравствуй, Зинка, – услышала наконец Царькова мужской голос.

Она сразу узнала этот характерный тембр, и ей стало не по себе.