Вырванное сердце

Её слова тёплой волной обдали Царькову, на сердце стало хорошо, словно и она окунулась в радостное состояние дочери. Матери было видно, как светится её дочка, ей настолько хорошо, что она даже не придаёт большого значения её словам, которые, по её мнению, в корне меняют ситуацию. Но она не рискнула продолжать этот разговор, чтобы не расстроить Марию окончательно.

«Надо набраться терпения. Может, день-два, и состояние Марии вновь переменится, как переменилось сейчас – от неприятия этого полицейского до практического признания его своим мужем…»

…На следующее утро Грачёв приехал вместе с дочерью, которая, словно обезьянка, сразу же повисла на Марии и ни за что не хотела её отпускать. Даже с бабушкой поздоровалась, не выпуская мать из рук. Было странно и трогательно видеть уже большую девочку, которая всё норовила забраться маме на колени или ходить по квартире, прижавшись к ней щекой, перехватив её в талии своими руками.

Зинаида Фёдоровна про себя отметила, что Настя внешне очень похожа на Марию. Тот же овал лица, разрез глаз. Только цвет глаз у Марии серо-голубой. Впрочем, цвет глаз девочки – карий – был несхож и с отцом, у которого глаза были стального цвета.

Загрузив «жигули», они выехали из города и, не отъезжая слишком далеко, свернули с трассы в охваченный бронзой смешанный лес. Ковёр из ярких листьев уже достаточно пожух; побывав уже под первым снегом, он приобрёл грязный бронзовый цвет, местами, правда, пробивался первоначальный жёлтый и оранжевый, словно у бронзовых скульптур, стоящих в метро и натёртых руками неиссякающего потока пассажиров. Сохранившиеся на деревьях редкие листья немного добавляли ярких красок в эту унылую палитру поздней осени, но всё же уже ничего не могло изменить намерения природы залечь в спячку, накрывшись белым пуховым одеялом.

Егор остановил машину на полянке у небольшого лесного озерца на высоком берегу, с которого открывался потрясающий вид на окрестную природу, слегка подпорченную местами былых пикников, оставшихся после окончания туристического сезона. Чёрные пятна былых кострищ, словно чёрная угревая сыпь на чистом лице, портили вид и не давали полностью насладиться прекрасным природным зрелищем. Но всем четверым запоздалым отдыхающим до этого существенного изъяна не было никакого дела. Они не замечали используемых в качестве скамеек спиленных деревьев, которые были повалены вокруг костровых мест для удобства приезжающих на природу, кучи бутылок, банок и прочего мусора, разбросанных по берегу, словно вынесенных на берег волной цивилизации после крушения одного большого корабля под названием «человеческая совесть».

Настя наконец поняла, что мама в ближайшее время никуда от неё не денется, и расцепила свои «оковы», позволив ей начать обустраивать место отдыха. Бабушка, усевшаяся в папино раскладное кресло и «потонувшая» под несколькими одеялами, позвала её к себе для более обстоятельного знакомства с внучкой.

– Настя, а тебе нравятся лошади? – задала незамысловатый и предсказуемый для себя самой вопрос бывшая олимпийская чемпионка и, поймав себя на этом, устыдилась.

«Что я, больше ни о чем не могу поговорить с девочкой, кроме лошадей? Стала как мой бывший муж. Идиотка. Надо было спросить её про школу, про товарищей. Про её увлечения…»

— Да, бабуль, я люблю смотреть на лошадей, — ответила девочка, – только у меня никак не получается их правильно рисовать. То ноги слишком толстые выходят, то туловище длинное.

– А я тоже плохо рисую, – постаралась поддержать внучку бабушка.

– Зато вы на них скачете. Вы же олимпийская чемпионка?

– А давай перейдём на ты, – предложила пожилая женщина. – Что мы выкаем, словно посторонние люди. Согласна?

– Конечно, ба, ты даже не сомневайся, – улыбнулась Настя и обняла старую женщину.

«Ты даже не сомневайся! Почему она так сказала? Ребёнок. Может, чувствует в моем поведении некую фальшь по отношению к себе? А я продолжаю сомневаться! А зачем? У меня дочь. Дочери самой решать, с кем ей быть. Муж он ей или не муж. Мне зачем в этом копаться? У меня наконец появилась полная семья. Надо просто радоваться».