Вырванное сердце

«И документы на квартиру тут же. А они у меня в маленькой комнате в письменном столе лежали. Наверное, Митрофановна для себя припрятала. А как же о них Машенька узнала? Может, это она? Она же и в шкафу сидела, пряталась. Спросить? Не буду! Вдруг обижу её своим недоверием. Какая мне разница, кто их туда мог положить!»

Между тем Мария быстро набрала телефон, и через несколько минут в квартиру Царьковой вошёл импозантный мужчина. Под мышкой он держал большую, похожую на складскую, книгу для реестровых записей, а в руках небольшой чемоданчик, в котором оказались ноутбук и портативный принтер. Расставив и подключив в сеть весь этот свой мобильный офис, он протянул руку к паспорту Царьковой:

– Прошу паспорт доверителя.

Раскрыв документ, он стал быстро вбивать данные в какой-то бланк и тут же вывел документ на печать.

Продолжая колдовать над доверенностью, он украсил её красивым знаком с голограммой и наконец предложил Зинаиде Фёдоровне сделать в документе собственноручную запись и расписаться.

– Вот здесь фамилию, имя, отчество и подпись, – протянул он женщине ручку.

– Это генеральная доверенность, – прочитала Царькова, вопросительно оглянувшись на Марию. – А я думала, что я подпишу договор дарения на тебя своей квартиры.

– Это не имеет решающего значения, женщина, – подал голос Кузнецов. – На основании этого документа Светлана Грачёва сможет оформить на себя эту квартиру в любой момент. Просто так быстрее.

«Светлана Грачёва?! А почему не Мария Лошадкина?! Ничего не пойму. Ладно, потом уточню у дочки. Не буду при постороннем человеке спрашивать».

Нотариус сделал запись в журнале, в котором Зинаида Фёдоровна ещё раз поставила свою подпись, и стал быстро разбирать свой походный офис, укладывая обратно в чемоданчик. Он так торопился, что Царьковой на память пришли эпизоды из художественных фильмов про войну, где советские радисты так же быстро сворачивали свои радиоприёмники, боясь быть запеленгованными фашистами.

– Когда я зарегистрирую с вами сделку, – прощаясь, напомнил он Марии, – мы проведём окончательный расчёт. Э… ну как мы с вами договаривались.

– Да, конечно, – улыбнулась Мария.

Зинаиде Фёдоровне было приятно, ведь её дочка такая довольная, что теперь у неё есть собственная квартира, и она теперь сможет спокойно встретить свой последний день на руках любящего, родного человека.

– Поздравляю с большим и выгодным приобретением, – уже в коридоре снова стал раскланиваться перед Марией и её матерью нотариус. – И вас, бабушка. Теперь вам не нужно думать о коммунальных платежах. После переоформления квартиры все расходы будет нести новый собственник. То есть вот эта женщина.

– Эта моя дочка, а никакая там женщина, – покоробили слова мужчины Зинаиду Фёдоровну.

– Дочка? Так ты её дочка. Вот как, – заулыбался нотариус какой-то неприятной, притворной улыбкой. – Вы меня проводите до машины? И мы с вами обговорим наши оставшиеся дела.

– Спускайтесь, я сейчас вас догоню, – попросила Мария, а когда нотариус хлопнул дверью, она с благодарностью обняла Царькову.

– Мамочка, моя милая, несчастная мамочка, я так тебя люблю.

– Какая же я несчастная? – удивилась женщина. – У меня есть ты. Я счастливая… Ты плачешь? Отчего?

– Это я от счастья, что могу тебя обнять и понять, как хорошо быть с мамой, – услышала Зинаида Фёдоровна приятные для её слуха слова.

Она стала целовать дочку, но в этот момент у Марии сработал мобильный, прервав семейную идиллию неприятным трезвоном. Подгоняемая звонком нотариуса, молодая женщина побежала за ним следом, оставляя о себе на память на маминых губах только привкус своих слёз.

Бывшая олимпийская чемпионка почувствовала себя немного растерянной из-за быстро сменяющихся событий, которые она не успевала как следует осмыслить. С одной стороны, Царьковой было радостно от того, что она выполнила просьбу Марии, доказала ей и самой себе, что она настоящая мать, которая в первую очередь беспокоится о своём ребёнке. Откупилась ли? Можно сказать и так. Как смогла оплатила свой невыполненный материнский долг. Отсутствие надлежащей заботы и любви к дочери за все эти долгие годы её жизни без матери. В результате пожилая женщина почувствовала, что у неё на душе стало легче. Словно она наконец смогла отмыться от копившегося долгие годы грязного и болезненного налёта. С другой стороны, этот мужчина, оформивший передачу всех прав на квартиру, вызвал у неё какой-то неприятный осадок.