Высадка в Нормандии

В штабе 7-го корпуса Коллинза собралось еще большее число наблюдателей в ожидании «грандиозного спектакля». Советский военный корреспондент полковник Даниил Краминов, едко комментировавший практически все происходившее, писал, как Эрнест Хемингуэй смотрел поверх голов окружающих. «Этот яркий, рыжеволосый никербокер[230], – добавил он, – рассказывал старые анекдоты, такие же скучные, как его многочисленные и неглубокие книги». После того как генерал Брэдли дал брифинг для прессы, штабные офицеры описали ситуацию более подробно: «Это не ограниченное наступление. Это – оно самое, большой прорыв». О жертвах бомбежки собственных позиций не было сказано ни слова.

Члены советской военной миссии, прибывшие из Лондона, также посетили расположение американской 1-й армии. Генерал Ходжес прибыл в штаб 5-го корпуса с группой советских офицеров и генералов. Представители Красной армии интересовались всем, что видели, и спросили о захваченных в плен вражеских солдатах. На их лицах отразилось «заметное недовольство», когда один из офицеров штаба Героу сказал: «Враги дрались не очень хорошо: это были поляки и русские». Вероятно, их огорчила не столько низкая оценка боевых качеств, сколько напоминание о том, что около миллиона[231] бывших красноармейцев служит у немцев – добровольно или же по принуждению[232].

В качестве наблюдателя присутствовал и генерал-лейтенант Лесли Дж. Макнейр. Его прибытие на фронт держалось в строжайшем секрете, поскольку он должен был занять место Паттона в роли командующего несуществующей 1-й армейской группой, якобы угрожающей району Па-де-Кале[233]. Макнейр находился в штабе 30-й дивизии, но затем отправился дальше, в расположение 120-го пехотного полка, чтобы наблюдать за бомбардировкой непосредственно с передовой.

Перед самым налетом появились дурные предзнаменования. Немцы внезапно провели привычный для них короткий, но интенсивный артиллерийский обстрел. Двое американских солдат 30-й дивизии, бросившись с разных сторон в один и тот же окоп, проткнули друг друга штыками. К ним примчался санитар, перевязавший им раны. Вскоре после этого генерал Макнейр, узнавший об этом происшествии, вызвал санитара к себе, чтобы получить полную информацию. Но это было лишь прологом к несчастьям, которые последовали за ним.

Утром 25 июля час «Ч» был перенесен на 11:00. Вновь началась бомбардировка. Вой первых истребителей-бомбардировщиков послышался в 09:40, как раз в намеченное время. В следующие двадцать минут волны самолетов по одной эскадрилье в каждой беспрестанно и очень точно наносили удары по целям между передовой и дорогой Сен-Ло – Перьер. Солдаты, стоявшие на позициях и сидевшие на броне машин, махали пилотам и приветствовали их радостными криками. Затем, когда в небе еще не смолк рев двигателей «Тандерболтов», сзади вновь послышался нарастающий гром: приближались более тысячи тяжелых бомбардировщиков Б-17 «Летающая крепость» и Б-24 «Либерейтор».

Никто не мог предвидеть, что во второй раз все может пойти не так, как запланировано. Генерал Макнейр покинул штабной автомобиль и пошел пешком вперед, чтобы лучше видеть происходящее. С юга дул легкий ветерок, которому никто не придал значения. Первые бомбы попали в цель, но затем ветер понес дым и пыль к северу через дорогу Перьер – Сен-Ло, так что следующие волны бомбардировщиков начали сбрасывать бомбы раньше, чем нужно. Передовые роты, осознав опасность, взорвали оранжевые дымовые гранаты, но клубы дыма и пыли от разрывов скрыли их. Связи между землей и тяжелыми бомбардировщиками не было.

Танковые экипажи попрыгали обратно в свои машины и задраили люки, а вот пехоте и генералу Макнейру укрыться было негде. Передовые пехотные полки потеряли 101 человека убитыми и 463 ранеными[234]. Один из прибывших на помощь медиков был ошеломлен тем, что «лица мертвецов были все еще розовыми». Вероятно, причиной было то, что их убило взрывной волной, а не пробивающей тело шрапнелью.

Среди погибших был и Макнейр. Его тело доставили в полевой госпиталь, и со всего персонала взяли подписки о неразглашении. Жертвы жертвами, но само по себе воздействие неудачной бомбежки на готовых к атаке солдат было ужасающим. Один лейтенант вспоминал солдат, погребенных в окопах: «У многих из грязи торчала только рука или нога, и их приходилось откапывать». 4-я пехотная дивизия докладывала, что «все солдаты и офицеры, попавшие под бомбы, пребывают в состоянии шока. Многие долго были ошеломлены, тупо смотрели на врачей и не понимали, что им говорят». Из 30-й дивизии эвакуировали 164 человека в состоянии психологического шока.

Попавшие под удар войска ожидали, что после всего произошедшего час «Ч» будет отложен, но генерал Брэдли настоял, чтобы операция начиналась немедленно. В сложившихся обстоятельствах он выглядел оптимистом. Мало того что люди пережили потрясение, но и танки, которые должны были поддерживать наступающую пехоту, отошли во время бомбежки и потеряли с ней связь.