Выше Бога не буду

Я зашел в главное здание, нашел его центральную точку, прямо под куполом, уселся там на пол, положил руки ладонями вверх, закрыл глаза и прошептал: «Я хочу, чтобы мой сын Альберт поступил в это учебное заведение – Московский государственный университет, в этом 2008 году, на юридический факультет, на бюджетное отделение. Я хочу, чтобы мой сын Альберт нравился людям, которые находятся внутри этих стен. Я хочу, чтобы все, кто находиться внутри этих стен, были лояльны к моему ребенку». Мимо меня шли люди и ручейком обходили меня, но никто не делал мне никаких замечаний. Я посидел так минут десять, повторяя снова и снова свою просьбу о лояльности всех, кто находится внутри здания университета. В какой-то момент мне стало холодно. Все правильно, я делаю все правильно. Меня услышали. Я даже немного устал просить. Я не очень хорошо умею просить, вернее, вообще не умею просить – так уж устроен. Мне это тяжело дается. Но делать нечего, хочешь получить результат – проси! Но проси правильно!

До решающего момента оставалось еще две недели. Уверенность в успехе была значительной. Люди шли мне навстречу. Я как-то пошел в магазин, набрал там два полных, довольно тяжелых пакета всякой всячины, и отправился домой. Голова моя была занята все тем же. Я шел в состоянии счастья от успехов моего сына, я улыбался всем прохожим, я не замечал веса пакетов. Это синтетическая эйфория захватывала меня целиком и полностью, и я совершенно не обратил внимания на то, как быстро вдруг почернело небо. Когда хлынул ливень, прятаться мне было уже поздно, а зонта с собой не было. Я шел какое-то время под дождем и продолжал испытывать счастье от того, что все у нас получилось. Вдруг над моей головой появился зонт. Какая-то женщина раскрыла его надо мной. Мы молча шли с ней по тротуару до самого моего дома. Она проводила меня до подъезда. Я поблагодарил ее, она улыбнулась и пошла куда-то дальше. Все будет хорошо…

70

Альберт готовился с утра и до вечера. Скоро, очень скоро наступит день решающего экзамена. Времени все меньше и меньше, а объем, который надо освежить в памяти, такой большой, что становится просто страшно. Я опять напомнил ему о том, что было бы неплохо посмотреть диск с Азовскими походами Петра. И опять получил в ответ: «Да, да, обязательно, позже».

И вот он, этот день. Экзамен по истории. Мы пришли к 9 утра. Абитуриенты и родители стояли перед входом в гуманитарный корпус. Уже было жарко, все места в тени деревьев были плотно оккупированы людьми с серьезными лицами. Все как один имели весьма суровый вид и крайнюю озабоченность предстоящими событиями. О, как я их понимал! Но на моем лице была улыбка. Сейчас я сяду в центр газона, и пока мой ребенок там, я с места не сойду. Я ставил себе задачу. Альберт зашел в здание, а я сел так, чтобы здание было передо мной. Закрыл глаза и начал просить: «Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ БЫЛ ЛОЯЛЕН К МОЕМУ СЫНУ АЛЬБЕРТУ!» Я повторил это фразу пять или шесть раз. И вдруг мне стало жарко, просто ошпарило! Что я делаю! От волнения я неправильно сформулировал просьбу. Человек, который будет сейчас принимать экзамен у Альберта, по отношению к абитуриенту не преподаватель! Он экзаменатор! Я чуть все не испортил. Я отключил мысли. Дождь, просто дождь, я вспомнил тот дождь и внезапно раскрывшийся над моей головой зонт. Так… настроился. Настроение хорошее, ошибка устранена: «Я хочу, чтобы ЭКЗАМЕНАТОР был лоялен к моему сыну Альберту!»

Перед глазами темнота, потом еле заметное вращение бензиновой пленки. Я все прошу и прошу лояльности неизвестного мне экзаменатора, я представляю лист, в котором выставляются баллы, я вижу, как ручка с синей пастой выводит какие-то цифры, я знаю, что мне надо не менее 75 баллов – и вот они появляются, эти цифры, семь и пять. Я прокручиваю это еще и еще, я вижу лицо Альберта, он улыбается, я протягиваю ему руку и поздравляю и опять вижу перед собой ведомость и ручку с синей пастой, семь и пять, вижу руку, которая держит эту ручку, вижу лак, красный лак на ногтях. Это женщина. Это женщина-экзаменатор. Ох, как хорошо! Теперь надо попробовать оторвать взгляд от руки и посмотреть ей прямо в глаза. Мне нужно видеть ее лицо. Я раскачиваюсь, как китайский болванчик, сидя на газоне перед зданием МГУ последние полтора часа, и все это время поднимаю глаза выше и выше, и вот я смог увидеть ее – ту, которая решает судьбу. Мне стало легче: я обращаюсь к конкретному человеку, пусть я не знаю ее имя, но у меня есть ее лицо, ее облик, я знаю, что она сейчас экзаменатор в городе Москве, в России, в здании МГУ, я знаю, что она красит ногти в красный цвет. Теперь моя просьба только относительно нее. Я хочу, чтобы женщина-экзаменатор, с красными ногтями, которая сейчас принимает экзамен у моего сына Альберта, была к нему лояльна. Я хочу, чтобы мой сын Альберт понравился женщине с красными ногтями, женщине-экзаменатору с короткой стрижкой и серо-голубыми глазами. Вот, смотри: вот так она выглядит. Я высветил ее лицо на огромном экране. Она улыбалась.

– Папа, подъем!