Выше нас — одно море

Туман… Извечный злейший враг моряков… Он ослепляет корабль и вселяет в сердца мореплавателей тревогу, неуверенность, сомнение. Он обостряет слух, напрягает до предела нервы вахтенных штурманов и матросов; он заставляет капитанов сутками не спускаться с мостиков; он вынуждает снижать ход, то и дело давать тоскливые гудки; он может заставить стать на якорь и стоять сутки, двое суток, до тех пор, пока не улучшится видимость. Радиолокатор — вещь отличная. Но если туман наваливается на пароход, когда тот идет узким извилистым заливом и до скалистых берегов от изломанного фарватера 150—200 метров — не миновать якорной стоянки. И стоит судно, стоит, трезвонит его рында, а время идет, а план не выполняется… Скидок на туман делать не принято. И придется потом наверстывать потерянные часы и сутки, сокращая стоянки в портах, беря на борт дополнительный груз сверх всякой нормы и форсируя скорость на переходах в море… Длинь-длинь-длинь, длинь-длинь — доносился из мрака тонкий голос судовой рынды. Дон-дон! Дон-дон! — мерно бухал колокол на углу причала…

Туманные голоса залива. Колокола и рынды… Тоскливый плач туманной сирены чуть слышался с противоположного берега…

И ни одного человека не видно вокруг…

Тимофей медленно брел по причалу, пока не наткнулся на небольшой деревянный домик с ярко освещенными окнами. Он открыл дверь и вошел внутрь. Длинный коридор. Толкнул дверь с табличкой «Диспетчер». В маленькой комнатке за барьером сидела девушка в кителе с двумя нашивками на рукавах. Она подняла голову и спокойно посмотрела на Тимофея.

— Здравствуйте, — неловко поклонился он.

— Здравствуйте. Я вас слушаю. Вы с какого парохода?

— С «Тавриды».

Девушка поспешно бросилась к окну.

— Как? Пришла? Я и гудков не слышала…

— Да нет, не пришла. Я жду ее. Только назначение получил вчера.

Девушка засмеялась.

— Ух, гора с плеч! Вы меня перепугали. Это ж надо: на дежурстве прозевать приход парохода! Да мне, знаете, как бы влетело?

— А вы думаете, что в такой туман «Таврида» к причалу подойдет?

— Вот радиограмма с «Тавриды»: «Полагаю прибыть к 16 часам».

Тимофей взглянул на часы:

— Думаете, придет? Девушка пожала плечами:

— Других сообщений не было, значит, собираются прийти. Как они идут в кромешном тумане — я не знаю, но капитан там слов на ветер не бросает. Все стоят, а он идет. И локатора нет. И приходит Крокодил Семенович. — И она рассмеялась.

— Как его зовут? Крокодил? — переспросил Тимофей.

— Нет, по-настоящему он Ардальон Семенович Шулепов. А за глаза его Крокодилом Семеновичем зовут. Он знает об этом, между прочим, и сам под хорошее настроение побит себя так называть.

Визгливый гудок донесся с залива. Диспетчер встрепенулась, открыла форточку и прислушалась. Гудок повторился.

— Она! Это ее гудок. Идет ваша «Таврида».

«Ну и гудок. Как у паровоза», — подумал Тимофей. Он поблагодарил девушку и вышел из диспетчерской.

На причале зажглись прожекторы, забегали люди, заурчал мотор подъемного крана.

Визгливый гудок раздавался все ближе, потом из тумана показались огни, потом стала видна темная масса судна, и «Таврида» медленно, словно ощупью, подкралась к причалу и отшвартовалась.

Обледенелая от ватерлинии до верхушек мачт, с кучами руды на палубе, грязная, с побитыми и погнутыми релингами и трапами, с ободранными бортами «Таврида» не обрадовала Тимофея.

«Видно, доживает последние дни», — подумал он.

На борту «Тавриды» бесшумно суетились люди. Швартовка не заняла у них и пяти минут, тут же был спущен с борта новенький трап, и около него появился вахтенный с повязкой на рукаве. Однако на берег никто не сходил. Тимофей подождал немного и поднялся на борт.

* * *