Выше нас — одно море

— Э-э, вот оно что… Да ты, видать, вчера крепко вымотался, если тебе кажется, что ты только заснул. Семь часов проспал. Это с непривычки, братишка. Айда — вставай, пошли обедать. На завтрак я тебя не будил, ладно, знай мою доброту. Но от обеда не советую отказываться.

И опять ходовая вахта на руле; опять перед глазами стрелка компаса и юркая, бегающая туда-сюда картушка, за которой надо поспевать; опять штурвал то влево, то вправо… И так хочется спать… Неужели не будет конца этой вахте? Черт, опять судно рыскнуло, прозевал… Вот так, теперь все в порядке, надо только следить за картушкой, надо прогнать мысли о сне, успею, еще высплюсь… Надо дотянуть только до конца вахты, не заснуть за рулем… не засну…

— Тимка, что с тобой?

Тимофей вздрогнул и очнулся. Чекмарев отпихнул его в сторону и энергично крутанул штурвал. Тимофей посмотрел в окно и увидел, как нос судна быстро покатился от берега… Заснул! Заснул за рулем! А если капитан засек?.. От этой мысли Тимофей окончательно проснулся.

— Моли бога, второй сидит в штурманской и бати поблизости нет. А то бы досталось нам на орехи, братишка… Сон на руле, увы, не поощряется. Давай, беги на крыло, ветерком тебя обдует, и возьми пеленги, отнеси второму в штурманскую. Он обрадуется.

И вдруг Чекмарев громко крикнул:

— Курс девяносто восемь принял!

В рулевой показался второй помощник, он подозрительно посмотрел на Тимофея, потом на Чекмарева и погрозил им кулаком.

— Вы у меня смотрите, орлы… такую петлю нарисовали за кормой… Заснули, что ли?

Тимофей густо покраснел. Заметил все-таки штурман… Ах, да в штурманской есть иллюминатор на корму, оттуда все прекрасно видно.

Выручил Чекмарев:

— Не заснули, а заговорились, товарищ вахтенный. Выводы сделали, впредь не подведем.

— То-то, — кивнул штурман. — Таволжанов, давайте точку на карте.

Тимофей быстро взял пеленги двух маяков, нанес точку на карту. Она оказалась на милю правее курса. Тимофей испугался — неужели он так долго спал за рулем? Уйти на целую милю от проложенного курса — вот так «старший» рулевой… Тимофей взял еще раз пеленги береговых предметов, на этот раз трех, — и опять точка оказалась правее курса.

— На курсе? — послышался сзади голос штурмана.

— Не совсем, — угрюмо буркнул в ответ Тимофей.

— Ну, бывает. Течения тут довольно ощутимые в это время года, да и ветром жмет к берегу. Далеко ушли?

— На милю.

— Ничего, сейчас поправим. Возьмем три градуса лево, через час опять на курс выберемся.

Тимофей вздохнул с облегчением. Значит, течения… а он было подумал, что это целиком его вина.

А ну, какие здесь течения? Он достал атлас приливов и отливов. При полной луне скорость течения доходит до трех миль в час. А если ветер совпадает с течением, то и подальше может отнести судно от курса. А курс проходит в трех милях от берега. При плохой видимости это может стать опасным. Тимофей долго изучал атлас. А что если… Почему «если», ведь линия у судна постоянная, значит, можно составить таблицы сноса для этой линии в зависимости от течения, силы ветра, скорости судна, его осадки… Таблицы можно превратить в график поправок к курсу судна, иметь их всегда под рукой, и тогда не надо будет каждый раз рассчитывать угол сноса судна и поправку к курсу: взглянул на график — и все сразу станет ясным. Но только спокойно, торопиться не надо. Надо наблюдать, записывать, сопоставлять, копить факты, а потом уж… а потом уж что получится — посмотрим…

В Мурманск «Таврида» пришла вечером и сразу же встала под разгрузку. В порту работы вели грузчики, и почти вся команда ушла на берег в увольнение до утра. Тимофею никуда не хотелось идти. Он долго стоял на мостике, наблюдая, как краны сноровисто таскали из трюмов полные ковши руды и аккуратно ссыпали ее в одну большую кучу на причале. Никто не видел его, и никто ему не мешал. Внизу, в трюмах и на палубе, позвякивало железо, взвывали моторы кранов на причале, и с глухим шорохом сыпалась из ковшей руда.

Отсюда, сверху, с высоты капитанского мостика казалось, что все это происходит где-то далеко-далеко, словно в другом мире. Здесь же стояла тишина. Навигационные приборы на крыльях мостика и машинный телеграф были наглухо закрыты чехлами, главный компас в рубке закрыт колпаком. Приборы никому сейчас не были нужны; они отдыхали, как и команда…

А назавтра «Таврида» отошла в очередной рейс, чтобы через неделю вернуться обратно. И так четыре раза в месяц. Один рейс похож на другой. Таково уж оно, каботажное плавание. Особенно малый каботаж. Особенно на регулярной линии.

Из рейса в рейс, из месяца в месяц монотонно течет жизнь каботажного судна. Все известно до мелочей — где поворот нужно делать, где «трясти» судно начнет и когда, на траверзе какого мыса с мостика спустится капитан, чтобы появиться опять ровно через девять часов на траверзе маяка Капризного, перед входом в залив и порт назначения…