Выше обид – от разочарования к восторгу

Или еще какая-нибудь столь же веская причина. То есть привычка таскать за собой обиды снимает с меня ответственность. Она оправдывает мой гнев, оправдывает мою склонность оскорблять других, оправдывает множество слабостей.

Еще одно право, которое якобы дают нам обиды, – это как раз то самое чувство справедливости или правоты, которое якобы задето. Это очень важная причина, потому что человеку трудно бывает простить именно из-за сознания своей собственной правоты. Ему кажется, что прощение – это некий акт несправедливости, тогда как обида – это проявление высшей справедливости или правоты. Простить бывает трудно, потому что причина у обиды вполне может быть реальная. Это действительно боль, которую мне причинили.

«Но ведь меня на самом деле обокрали!»

«Но ведь меня на самом деле обозвали!»

И это серьезный аргумент. Мы, например, начинаем говорить, что не стоит всю жизнь помнить обиду, не стоит мстить, не стоит «составлять списки врагов», – а человек отвечает: «Но ведь я же прав, я же прав, я же прав!»

Вот эти слова, «я прав», – это проявление не столько желания справедливости, сколько нашей гордыни.

В чем еще причина того, что мы держимся за свои обиды, не хотим их отпускать? Если нас обидели, нам сделали больно, а мы ходим и всем об этом рассказываем – что мы получаем взамен? Внимание, симпатию, сострадание. Об этом уже говорилось. Мы просто не умеем получать симпатию другими способами! Нам нужно страдать и плакать, чтобы получить эту самую симпатию! То есть мы добровольно становимся больными, чтобы нас пожалели. Потому что любые проблемы и анартхи – это болезнь. А когда человек болеет, его жалеют. Как в детстве некоторые говорят: «Вот умру, будете знать, будете жалеть, но уже поздно будет». Но настоящую любовь можно получить, когда мы смиренны, когда мы готовы служить другим, а не когда мы обижены.

И есть еще одна очень важная причина, по которой человек не хочет расставаться со своей обидой, со своим гневом: людям нравится положение жертвы. Я не говорю сейчас о реальных жертвах (например, землетрясения). Конечно, если в жизни людей произошла какая-то катастрофа, нужно им помочь. Но представим такую ситуацию: случился пожар. Пожар незначительный, все остались живы, но часть имущества сгорела. Люди собрали деньги, помогли погорельцам, купили им все, что необходимо… И вот прошел год, а «жертвы пожара» по-прежнему ходят по соседям и просят то денег, то вещи, то продукты. У них уже давно все хорошо, можно идти работать, но им понравилось «положение жертвы» и они привыкли к такой жизни. И ничего больше не хотят!

Примерно так и с обидами. Человеку нравится быть жертвой, нравится быть в центре внимания, нравится жаловаться.

Часто мы боимся простить другого человека из страха, что потеряем силу. Состояние внутреннего гнева как бы делает меня вооруженным, дает мне иллюзию того, что я сильный. А прощение воспринимается как признак слабости, как признак того, что я не могу отомстить, что я не могу восстановить справедливость. Но на самом деле способность прощать – это не признак слабости, а признак силы. Кто обижается больше всего? Слабые. Дети обижаются, женщины обижаются, слабые мужчины обижаются, но чем сильнее человек, тем легче ему простить.

Многие не хотят прощать, потому что считают, что после этого виновный не получит причитающееся ему наказание. Но как связано одно с другим? «Простить» не обязательно означает избавить от наказания того, кто этого заслуживает. Можно простить и тем не менее добиться наказания для преступника. Можно простить и не наказывать, если проступок незначительный. Прощение и наказание (или «ненаказание») никак не связаны. Даже не с точки зрения божественной истины, а с точки зрения государственного закона: если человек совершил преступление и его осудили, ваше прощение по отношению к нему может смягчить наказание, но не отменит его.

Да и само слово «наказание» очень многозначно. Можно наказать преступника, совершившего кражу или убийство, – отправить в места заключения. А можно наказать ребенка, скажем, лишив его сладкого – для его же блага, если он этим сладким уже объелся. Это другой вид наказания, скорее чисто символический.