Выше стен

Слово «дом» взрывается на задворках памяти болью, одиночеством, липкими страхами и обрывками детских кошмаров.

Усилием воли подавляю панику и без спроса цепляюсь за рукав Свята. Он рядом, все в прошлом, мне нужно не туда…

Но возвращаться в уютный теплый коттедж я тоже боюсь — у его ворот придется навсегда расстаться со Святом. Он не останется со мной, не назовет своей девушкой, не поцелует, не заговорит… Уйдет и скроется в туманной полусонной осени, и сказки превратятся в рваные раны.

А еще предстоит пережить осторожные расспросы родителей, внушения, уговоры и пристальные взгляды, хуже которых только смерть.

Мы молча покидаем сад и идем вдоль покосившихся заброшенных строений. Слабые ноги в отяжелевших от грязи ботинках заплетаются, с каждым шагом я все сильнее наваливаюсь на Свята, но надежное плечо смиренно сдерживает мой натиск. По щекам катятся горячие капли, иррациональное счастье, как крепкий алкоголь, согревает тело и туманит мозг. Он не отталкивает. Значит, надежда все еще есть…

Ради него я пробегусь босиком по углям, ухвачу горсть холодных звезд с черного неба, отдам всю свою никчемную кровь, пойду против семьи…

Спотыкаюсь и едва не падаю, Свят, чертыхаясь, ловит меня за шкирку и рявкает:

— Осторожнее!

— Мне нужно с тобой поговорить, — решаюсь я.

Слева возвышается холм, а на нем — пожираемая ветрами, дождями и временем полуразрушенная стена. Узнаю тайное убежище Свята, ставшее для меня местом силы, и преисполняюсь уверенностью. Здесь возможны любые чудеса, и сегодня мне повезет — он выслушает, поймет и простит.

Он меня не бросит…

Я разжимаю онемевшие пальцы и как угорелая бегу к обломкам кирпичей, сдирая ладони, взбираюсь наверх и подставляю лицо последним теплым лучам обреченного солнца.

— Гафарова, у тебя крыша поехала? — Слышу шорох песка и камней и учащенное дыхание рядом.

Свят выпрямляется, достает из кармана сигареты и закуривает, а я любуюсь идеальным профилем на фоне выцветшего неба и не двигаюсь, чтобы ненароком не нарушить гармонию момента.

Новая стильная куртка, подчеркивающая ширину плеч, спокойные уверенные движения, живые эмоции и мечты в серых глазах. Кажется, за время, пока мы были не вместе, он стал счастливее. Я никогда не признаюсь родителям, что взяла из сейфа деньги и отдала именно ему. Я поступила правильно и готова сесть в тюрьму, только бы он всегда оставался таким, как сейчас.

— Ну, и что ты хотела сказать? Я тороплюсь, — с ледяным равнодушием сообщает он, затягиваясь и выдыхая дым, но я отлично помню ту ночь, когда он показал себя настоящего, и его финты не сбивают с мысли.

— Ты говоришь, что связался со мной из-за скуки… — Глотаю скользкий ком, но улыбаюсь еще шире. — А я хочу объяснить, зачем вообще затеяла спор.

…С самого раннего детства я была чужой, другой, лишней… Привыкла съеживаться от любого крика, не попадаться на глаза, молча сносить лишения. Если бы не прилетали бабочки, я бы…

Одна из них и стала моим проводником в нормальный мир.

Когда кошмар закончился, мама очень старалась избавить меня от засевших внутри демонов, но навыков и средств не хватало — в школе я продолжила забиваться в угол и терпеть обидные прозвища, подножки, плевки. Чтобы понять, как живется изгою, нужно побывать в его шкуре…

Свят — надежный, спокойный, уверенный, украшающий собой эту жизнь — созерцает порыжевшие дали и молчит. Но он рядом, и мне впервые не страшно погружаться в трясину прошлого.

— Маме было не под силу с одинаковым успехом бороться за меня и сражаться с нищетой, — продолжаю я уверенно и заправляю за уши растрепанные, покрытые коркой засохшей грязи волосы. — Я прибивалась к любому, кто выказывал интерес, шла за ним, слепо доверяла, копировала поступки. Так я становилась хоть отдаленно похожей на человека… Мне и тут нужен был проводник в мир. Мне нужен был хоть кто-то… Я не знала, что ты первым откроешь ту чертову дверь. Я не знала, какой ты. Но теперь — знаю, и стерплю все унижения. Спасибо тебе, Свят… Спасибо за все. И… прости.

Разогнавшийся пульс отзывается болью в висках, я не могу поднять взгляд, снова ожидая решения Свята. Если он пошлет меня, я вниз головой нырну в чахлые кусты и торчащие из них колья арматуры и умру…

— Бог простит, — шумно вздыхает он. — Кто я такой, чтобы отпускать грехи…

Вместе с холодным ветром до меня долетает аромат его парфюма, и в мыслях воцаряется туман. Мы были так близки, что невозможно быть ближе. Свят давно меня простил, поэтому перешагнул через гордость и заступился, наплевав на предрассудки и сплетни. Он сделал так много добра, хоть я и не заслужила…

Я кидаюсь к нему и обнимаю, прирастаю душой к его душе и зарываюсь носом в воротник, а его теплые руки смыкаются на моей талии.

— Не оставляй меня, пожалуйста. Будь всегда рядом… — плачу и задыхаюсь от невероятной, нестерпимой красоты момента, и его тихий шепот обжигает макушку:

— Буду, Регина. Рядом я точно буду.

23 (Святослав)

Я провожаю дурочку до беленого заборчика и с усилием отцепляю тонкие грязные пальцы от рукава новой куртки.

— Ну все. Тебе правда пора. Иди домой, окей?