Выше жизни

Тогда словно душа Годеливы возвращалась к нему! Сожаления о ней охватили Жориса, вместе с желанием — увидеть ее еще раз, может быть, убедить ее. Он не знал, как он снова стал думать о ней, представлять ее себе, произносить ее имя, неизвестно почему, — это нежное имя, корнем которого является слово God, т. е. Бог.

Еще так недавно ему казалось, что он почти забыл ее.

Теперь увлечение ею возобновилось, доходило до мечтаний о ней по ночам. Существуют таинственные возвращения, обновление чувств, точно годовщины сердца. Может быть, здесь говорил и инстинкт! Что, если Годелива была несчастна, не привыкла к монастырю и хотела покинуть Общину? Тогда она должна была вернуться, и, следовательно, он думал о ней только потому, что она находилась уже на пути к нему.

Глава V

Жорис не забыл старого обета Годеливы отправиться на богомолье в Вэрнэ, чтобы принять участие в процессии кающихся грешников, если Бог избавит ее от ужасной возможности материнства. Раз ее молитва была услышана, то она, наверное, отправится туда! Жорис не мог удержаться, захотел поехать, найти ее, столь далекую и умершую для него под покрывалом и одеждою монахини. Все равно! Увидеть ее, быть замеченным ею! Все прошлое могло возродиться, их взоры могли встретиться, их жизни — снова соединиться, снова получить крылья для совместного полета, который никогда не кончится.

Ежегодно, в последнее воскресенье июля месяца, выходит духовная процессия, не изменившаяся с самого ее учреждения, с 1650 года, когда ей положили начало капуцины. В их церкви один солдат, родом из Лотарингии, но имени Маннэрт, который служил в Вэрнском гарнизоне, украл священную облатку, вместе с одним из своих товарищей. Он сжег сейчас же Св. Дары, в надежде, с помощью их пепла, получить власть открывать всякого рода замки и стать неприкосновенным во время битвы. Но он не мог защитить себя от ударов Бога. Он был задержан и сожжен заживо со своим сообщником в наказание за их кощунство, осложнявшееся таинственными приемами, в которых судьи увидели дела сатаны и магии.

В виде искупления капуцины основали эту процессию покаяния п возложили ее организацию на Братскую Общину, которая с того времени никогда не переставала совершать ее каждый год.

Ничто не изменилось в течение веков. Тот же церемониал, тот же состав сцен и групп, те же отверстия для глаз в головных покрывалах, через которые смотрел длинный ряд поколений, тот же текст, целая стихотворная поэма на суровом и грубоватом фламандском языке, произносимая на улице и находящаяся у всех на устах, из века в век. Борлют никогда не видел необыкновенную процессию, в которой проявляется и продолжается в полной неприкосновенности древняя Фландрия.

Он приехал накануне в маленький мертвый город, совсем на западе. Он прибыл туда, прежде всего, ради Годеливы, как будто хотел поставить на карту свою жизнь, еще раз рискнуть всем своим будущим. Впрочем, обстановка завладела его вниманием, отвлекла на время от его личной жизни.

Все соединилось в меланхолической гармонии: даже гостиница, где он остановился, носила название «Благородная Роза», величественное и печальное название прежних гостиниц. Через открытое окно перед ним открывался многовековой пейзаж: это был остов, без колокольни, подпираемой и высоко поднимавшейся церкви St. Vaiburge, и восьмиугольная башня, заканчивающаяся небольшою башенкою для часов. Между двумя памятниками поднималось бесчисленное количество ворон, скученных, приближавшихся одна к другой, почти сливаясь. Они не переставали летать от башни к церкви и от церкви к башне, присаживаясь на минуту и снова улетая. Их масса двигалась, как листья по ветру. Это был беспрестанный прилив и отлив, черная волна в золотистом закате, которая без конца снова образовывалась, наматывала свой свиток, принимала известную форму среди мрака. В этом приходе и уходе было что-то неумолимое и роковое. Можно было бы подумать, что это был полет недостойных мыслей, окружавших церковь и башню, желавших туда войти и никогда не получавших туда доступа.

Жорис мечтал, представлял себя и то, что из него могло выйти в этой аллегории…

Он сам в брюжской башне впустил к себе черную стаю дурных желаний, страстей. Он носил в себе всех этих мрачных птиц, летавших здесь, около башен, ощущал развертывание их крыльев, точно громкие упреки совести, постоянный прилив колебаний. Какой урок получал он теперь от церкви и башни, где вороны каркали только снаружи!