Выше звезд и другие истории

За ужином Джордж разглядывал ее, а она много смотрела на него. Женаты они были вот уже семь месяцев. Ни о чем важном за столом не говорили. После еды помыли посуду и пошли спать. В постели они занялись любовью. Любовь не лежит все время на одном месте, как камень, – ею надо заниматься, выпекать ее, как хлеб, все время переделывать, создавать заново. Закончив с выделкой любви, они обнялись, обхватили любовь руками и заснули. Во сне Хезер слышала рокот ручья, в котором звенели голоса поющих нерожденных детей.

Джорджу снились океанские глубины.

Хезер работала секретарем в старом и никому не нужном адвокатском бюро «Пондер и Ратти». Когда на следующий день, в пятницу, она в половине пятого ушла с работы, то не поехала домой на монорельсе и трамвае, а села на канатку до парка Вашингтона. Она сказала Джорджу, что, может, встретит его у входа в НИПОЧ, раз ему назначено только на пять, а потом можно будет вместе поехать в центр и поужинать в каком-нибудь ресторане ЦМП на Международном бульваре.

– Все будет хорошо, – ответил он, уловив ее беспокойство и имея в виду, что с ним все будет хорошо.

– Знаю, – ответила она. – Но здорово будет где-то поужинать. Я подкопила карточек. Мы еще в «Каса Боливиана» не ходили.

До огромного здания НИПОЧ она добралась раньше него и стала ждать на исполинской мраморной лестнице. Он приехал на следующей гондоле. Она видела, как он сходит вместе с другими людьми, которых ей не было видно. Невысокий, ладно сложенный человек, сосредоточенный и независимый, с приветливым лицом. Двигался он ловко, хоть и сутулился, как большинство из тех, кто работает за столом. Когда он ее заметил, его светлые, чистые глаза стали как будто еще светлее и он улыбнулся – опять эта невероятно трогательная улыбка чистого восторга. Как она его любила! Если Хейбер опять сделает ему больно, она сама туда пойдет и порвет его на кусочки. Агрессия ей обычно несвойственна, но только если дело не касается Джорджа. И потом, сегодня она почему-то чувствовала себя необычно. Стала как-то жестче и нахальнее. На работе дважды вслух сказала «черт», отчего старый мистер Ратти поморщился. Раньше она почти никогда вслух не чертыхалась и оба раза не собиралась этого делать, но у нее это слово вырвалось, как будто дала о себе знать старая привычка…

– Привет, Джордж.

– Привет. – Он взял ее за руки. – Какая же ты красивая!

И как только про него могли подумать, что он сумасшедший? Ну хорошо, снятся ему странные сны. Но это лучше, чем быть злобным и всех ненавидеть, как примерно каждый четвертый из тех, кто ей раньше встречался.

– Уже пять, – сказала она. – Подожду тут. Если начнется дождь, зайду в фойе. Там внутри прямо могила Наполеона – черный мрамор и все прочее. А здесь на улице приятно. Даже слышно, как в зоопарке львы рычат.

– Поднимись со мной. Дождь уже идет.

И правда: в воздухе стояла бесконечная весенняя теплая изморось – антарктический лед мягко падал на головы детей тех, из-за кого он когда-то растаял.

– У него симпатичная приемная, – продолжил Орр. – Скорее всего, будешь сидеть в компании феднаровских шишек и трех-четырех президентов. Все они там на цыпочках бегают, лишь бы директору НИПОЧ угодить. А я каждый раз сквозь них проталкиваюсь и захожу раньше всех. Тихий псих доктора Хейбера. Выставочный образец. Показательный пациент…

Он провел ее по большому залу, накрытому куполом, как в Пантеоне, они проехали на пешеходной ленте и поднялись на удивительном, бесконечном на вид спиральном эскалаторе.

– На самом деле НИПОЧ уже управляет миром, – сказал Орр. – Не понимаю, зачем Хейберу еще больше власти. Ей-богу, уже вполне достаточно. Почему бы не остановиться? Наверное, он – как Александр Македонский: постоянно должен завоевывать новые миры. Никогда этого не понимал. Как на работе?

Он был напряжен, поэтому столько говорил. Но он не выглядел подавленным и расстроенным, как несколько последних недель. К нему вернулась его естественная умиротворенность. В общем-то, Хезер не верилось, что он утратит ее надолго, запутается, выпадет из жизни, но все-таки ему в последнее время было плохо, и чем дальше, тем хуже. А теперь все прошло, причем так неожиданно и разом, что ей даже стало любопытно, что на него так повлияло. Выходило так, что они сидели в их все еще не обставленной гостиной, слушали дурацкую, но с неким глубинным смыслом песню «Битлз» и оба под нее заснули. А как проснулись – Орр стал прежним.

В огромной фешенебельной приемной у Хейбера никого не было. Джордж назвал свое имя какой-то штуковине при входе, похожей на тумбочку, – автосекретарше, объяснил он Хезер. Чтобы скрыть волнение, она попыталась пошутить на тему того, можно ли закрутить с ней автороман, но тут открылась дверь и в проеме показался Хейбер.

Она его раньше видела только раз, очень коротко, когда Джордж пришел к нему впервые. С тех пор она успела забыть, какой он огромный, какая огромная у него бородища и как дьявольски внушительно он выглядит.

– Заходите, Джордж! – прогрохотал он.

Она даже присела от благоговейного ужаса. Тут он ее заметил.