Вышел киллер из тумана

А уж потом, когда он перешёл из института на работу в банк «Трансконтиненталь», когда его рабочий день стал ненормированным и неконтролируемым, отношения их стали резко и очень быстро ухудшаться. На первых порах бурные ссоры заканчивались трогательными примирениями и взаимными уверениями в любви, но постепенно ссоры становились все более бурными, а примирения все менее трогательными.

Когда они жили в квартире родителей, Лена ещё как-то стеснялась закатывать истерики при них, а вот в отдельной квартире ссоры и скандалы стали совершенно обычным явлением.

Подруги, завидовавшие ей самой чёрной завистью, постоянно нашёптывали о нынешних нравах, предупреждали её, что в банках царят развратные отношения, что после работы, а то и во время её сотрудники развлекаются с дамами лёгкого поведения, благо денег у них куча, а вызвать к себе проституток становится все легче и легче. Одна же поведала, что видела, как Олег садился в машину с одной молодой длинноногой девкой.

— Я просто подвёз свою сотрудницу до метро, — говорил вечером Олег.

— А там, в институте, ты тоже подвозил сотрудницу до метро? — кричала Лена. — Не считай меня за круглую дуру! Я тебя помню ещё в университете, помню, каким ты был падким до баб! Причём тебе всегда нравились шлюхи!

— В университете мне нравилась ты, — уверял её Олег.

— Ты женился на мне из корыстных соображений! — не унималась Лена. — Ты женился, чтобы уйти из общаги, чтобы поселиться в нашей квартире, чтобы мой папа помогал тебе. И ты все рассчитал правильно. Без папы ты бы ничего не добился. Всей своей карьерой ты обязан ему!

— Что ты несёшь?! — побагровел Олег. — Я любил тебя!

— Ах, любил! — уцепилась за его слова Лена. — А теперь ты кого любишь? Ту, которую подвозишь до метро в своей шикарной машине? Может быть, ты её имеешь прямо в салоне? Шофёр же для тебя не человек! При нем все можно!

— Прекрати! — закричал Олег, достал из холодильника бутылку водки, налил себе рюмку и залпом выпил.

— Ты алкаш! Алкаш и развратный тип! От тебя постоянно разит спиртным, когда ты вечером приходишь домой. В кабаках и ночных клубах наслаждаешься с блядями!

— Ах ты теперь уже так стала выражаться? — Он побагровел и выпил ещё одну рюмку.

— Называю все своими именами, только и всего! — кричала Лена.

Такие сцены происходили все чаще и чаще. И родители, разумеется, были в курсе событий. Мария Игнатьевна сразу приняла сторону дочери и стала с зятем холодна и высокомерна, Георгий Романович же не хотел делать столь скоропалительных выводов.

— Ты уж, — говорил он наедине зятю, глядя в сторону, — поаккуратнее как-нибудь. Все мы, разумеется, не безгрешны, но вообще-то, пора тебе успокаиваться… Ты ведь уже не студент, солидный человек. И вести себя надо тоже солидно.

Потом Олег с Леной поехали отдыхать в Германию, и отношения немного нормализовались. Но на очень непродолжительное время. Ссоры стали уже неотъемлемой частью их жизни. Затем их отношения снова смягчились, когда у Олега буквально один за другим умерли мать и отец. Лена вместе с ним дважды в течение месяца ездила на похороны в Волжанск, утешала его, как могла, была нежна и внимательна с ним… Но уже вскоре все стало на свои места и постоянные выяснения отношений возобновились с новой силой.

А уж с тех пор, как он перешёл на работу в «Роскапиталинвест», она совсем перестала верить ему. Банк «Роскапиталинвест» она считала настоящим гнездом порока и разврата. Впрочем, это было чистой правдой.

И хотя она давно уже не верила в порядочность мужа, полученные фотографии потрясли её до глубины души. Такой мерзости она никак не ожидала. Её худшие опасения подтвердились. Да ещё как подтвердились.

«Новый русский»! Проклятый провинциал, сластолюбец и обжора, дорвавшийся до больших денег, до власти! Вот его настоящее лицо. Как он омерзительно улыбается на этой фотографии. Господи, что он делает! Что вообще происходит?! Подлец, продажная тварь…

Нет, это не фотомонтаж, такого быть не может. Какое у него лицо… Какое у него омерзительное похотливое лицо… Какая гнусная у него улыбочка! А здесь, на этой фотографии… А ведь Лена когда-то верила ему, у них мог бы быть ребёнок…

При мысли о ребёнке из глаз её неумолимым ручьём потекли по щекам слезы. Смешиваясь с тушью, они текли и капали на лежащие перед ней на столе фотографии…

Она ведь так больше и не смогла забеременеть. Как ни пыталась. А потом перестала мечтать. Любила ли она Олега? Ей казалось, что давно уже не любит. А теперь? Почему теперь ей так горько и больно? Нестерпимо больно. Неужели она любит до сих пор этого похотливого кобеля?

А сама? Что она сама? Разве она ведёт праведный образ жизни? Как она мечтала о том, чтобы забеременеть, но ничего не получалось. А теперь… В каком сомнительном положении она находится!

Но она не виновата, она была вынуждена, это он вынудил её пойти на это!