Вышел котик погулять

Велес открыл рот, брови поползли вверх – за спиной парня, виднелся коридор, вот, там кто-то мимо прошёл, в помещение ворвался приглушённый гул из голосов, шагов и прочих звуков. Обычный звуковой шум, любого помещения, где одновременно работают или просто бездельничают сотни или десятки людей. А ещё, на стене, прямо напротив двери, плакат, с надписями, отдалённо напоминавшими русский язык и парой букв, сильно напоминавших язык американский.

-Так это что, не сон что ли? – Ошеломлённый весь выдохнул Велес. Глянул на пистолет, вспомнил, как в дуло смотрел. От лица все краски разом отхлынули.

-На стул, сука, сел. – Прошипел Петро, делая не продолжительные, но очень грозные паузы между каждым своим словом. Второй милиционер достал пистолет и что-то крикнул в коридор. Петро снова рот открыл. – А то хуже будет. Я тебе клянусь, я сейчас тебе руку прострелю.

-Извините. – Велес сел на стул и ошарашено уставился в стол.

-Петро, чё за хуйня происходит? – Молвил новоприбывший.

-Так это точно не сон?

-Не сон, заебал, засохни уже.

В комнату ворвались два человека с автоматами и грозно уставились на задержанного.

-Значит, не сон. – Качая головой, сказал Велес. – Но позвольте, почему я тогда жив?

-Наручники на него и в камеру. – Рыкнул Петро. Ребята с автоматами сняли с Велеса порванные наручники, завели ему руки за спину, надели новые. Велес почти не реагировал, пустым взглядом смотрел перед собой и удивлённо качал головой.

-К гопоте его киньте в третью, пусть мозги вправят, хоть слегка, а то совсем он. – И пальцем у виска покрутил, как-то забыв о том, как легко лопнула цепочка на наручниках…, впрочем, наверняка, брак при производстве, вот они и лопнули…

В камере одной, города далёкого, в землях странных, сидели люди. Три люди сидели за столиком у окна и играли в карты, порой недобрым словом поминая какого-то «пороха», из-за коего страна так сильно отстала от всего прочего мира. Порой говорили о каком-то человеке по фамилии «пурин» - четвёртому обитателю камеры, это имя было откуда-то знакомо. Он бы вспомнил, откуда, но ему не хотелось вспоминать. Некий Пурин, угробил их страну и свою собственную, причём последнее обстоятельство вызывало улыбки и свет радости в их глазах. Пару раз проскальзывала фамилия «подвальный», который мог что-то изменить, в какую-то сторону.

Четвёртый обитатель камеры, не особенно слушал и в разговор вступать не собирался. Он сидел на кровати и смотрел в одну точку, теребя какой-то странный амулет, напоминавший собой янтарь, с застывшим в нём насекомым. Его соседи, сейчас радовались – кто-то вспомнил, события многолетней давности, когда сотни клятых москалей, во главе с Подвальным, были в упор расстреляны на Красной площади какой-то гвардией. Порадовались они и тому, что уже который год с тех пор, какая-то «раисия», никак не может избавиться от нищеты и разрухи…, кто такая Раиса и почему она всё-таки Раисия, мужчина на кровати, понятия не имел и опять же, не хотел знать, что это или кто. Его мысли…, собственно, мыслей не было. Его толкнули в камеру, местные обитатели, неприлично молодые, решили докопаться, но он повёл себя несколько неожиданно, учитывая его поношенное, бомжеватого вида, одеяние. Они не знали кто он такой в действительности, а он не собирался уточнять – представившись Баалом, он говорил однотонно, словно автомат, но говорил то, что нужно было. Вёл себя так, как нужно было, более того, каждый жест, слово или поступок, буквально кричали – этот человек в авторитете, пацанчик сей, весьма серьёзный человек и если не в состоянии самолично тут всех в бараний рог скрутить, за него это могут сделать другие люди, позже и с крайне изуверской жестокостью. Люди, обитавшие в камере, несмотря на то, что опознали в своём новом соседе клятого москаля, предпочли не связываться и незаметно как-то, вдруг превратились в эталон вежливости, в воплощённых добрососедских чувств.

Впрочем, новоприбывший не искал ни разговора, ни любого иного общения, выполнив всё, что требовалось, что б, в дальнейшем, местный коллектив не портил ему ауру, Баал сел на свободную кровать, привалился спиной к стене и замер, подобно безжизненной статуе.

Время шло, вот-вот отбой, но Баал не двинулся, он так и сидел на том же самом месте.

-Парни, - шёпотом сказал один из местных обитателей, - он там часом не помер?

-Ты ж видел кекс какой. – Возразил второй, ложа на стол козырного туза.

-Ага, видел, такие не до…, ну блять, туз? Вот блин…, щас отыграюсь.

-Давай, раздавай, может и отыграешься…

-Блядские москали. – Вдруг сказал третий. Его товарищи по игре, глянули мрачно.

-Блядские или нет, - сказал тот, что сейчас тусовал колоду, - а по выходу из этого клопятника, финкой в пузо выхватить, мне лично, оно не надо. Так что браток, давай про себя, вот это всё.

-Чё мы на мове этой блядской? Давай по-своему уже, по-украински.

-Остынь братуха. – Заметил третий. – Пока кекса не попрут, давай уж лучше по москальски, а то хрен его знает, решит, что мы его тут как-то морально опускаем и предъявит.

-Ну и похер.