Вышел котик погулять

Слышится из кабины стук глухой и хрип, слышный едва-едва. Пассажиры уж и шеи тянут, посмотреть, что же там такое стряслось? Но не видно ничего, только спина москаля того наглого и всё. В проходе он стоит, а водитель там за извилиной коридорной, с левой стороны сидит…

-Уважаемый, прекратите притворяться и немедленно приступайте к своим непосредственным обязанностям. Я опаздываю на важную встречу.

-Ууу…

-Нет, вы совершенно не правы. Руль сам прыгнул на вас, я это видел лично и могу засвидетельствовать. Очень у вас коварный руль, что не удивительно – ведь он не православный!

Зашумел народ в салоне, и двигатель зашумел, пассажир на своё место вернулся и стало тихо, только шелест шин, да носом шмыгает водитель. Вот минута прошла и ещё две, а потом и десять.

Пассажир с серыми глазами, тяжко вздыхает, поворачивает голову к соседу.

-Нет, слишком уж у вас тут скучно, в вашем не настоящем мире!

-Эээ, как бы…

-Да, полнейшая тоска. – Всплеснув руками, говорит тот пассажир, и к окну отворачиваясь, странную добавляет он фразу. – Ни одного даже мертвеца нету. Ужас какой-то.

Вскоре о происшествии позабыли, километры дороги убегают под днище автобуса – мало ли психов кругом? На всех на них больниц не напасёшься…

Поля сменились лесами, леса полями, мимо село какое-то проехало, дома красивые, ухоженные, коровки вот на полях, да, обратно поля, мирный тихий пейзаж…, кто-то тяжко вздохнул и весь автобус покосился в ту сторону. Снова тяжкий вздох.

-Сала Украине!!! – Вдруг рявкнул тот, кто вздыхал.

-Героям Сала! – Автоматически ответил автобус.

Кто-то хихикнул - кто-то, кто недавно вздыхал.

-Нет, ну всё, вывел тварь. – Прошипел кто-то мужественный и поднялся со своего места. Гулко топая, гневно хмурясь, этот кто-то подходит к сидениям, где сидел тот, кто вздыхал.

-Молодой человек! – Резко говорит тот, кто вздыхал. – Немедленно займите своё место! Мы скоро пойдём на посадку, высокая турбулентность, может плохо сказать на вашем здоровье!

-Вешайся, москаль ебучий. – Рычит этот мужчина, нависая над соседом того пассажира, который вздыхал грустно. Руки свои мускулистые тянет, хмурится зло и…

-Вот видите? Я вас предупреждал.

-Ууу…

-Вы посмотрите на этого негодяя! Он ещё и притворяется! Немедленно поднимайтесь, вы никого не сможете обмануть, своим омерзительным притворством.

В автобусе как-то тихо стало. Только слышно стон мужчины того мужественного, что корчится зачем-то на полу…, медленно поднимается молодой мускулистый парень. За ним встают ещё двое, и ещё один и ещё трое. Они выходят в широкий проход, что меж сидениями стрелой прямой идёт.

-Бить будете? – Любопытствует тот, кто недавно вздыхал.

-Пиздец тебе. – Кто-то говорит, но кто не понятно.

-Слышу в вашем тоне, нотки безапелляционного утверждения. Господа, но позвольте! Это же явный экстремизм! Разве можно бить человека только за то, что он не такой как все?

Тот, кто стонет на полу, медленно встаёт, лицо красное, за живот рукой держится. С двух сторон к нему подошли мужчины мужественные и лица сердитые уж обращены к тому, кто недавно вздыхал. И нет ему прощенья и нет жалости в сторону его, и будет сейчас что-то ужасное…

Где-то в полях полянских, стоит городок маленький. Его и на карте нет, но зато шоссе через него идет, и автобусы тут ездят – за городом развилка, с которой расходятся маршруты множества автобусов, идущих чуть ли не со всех городов страны. Важное селение, важное, но уж сколько лет они пишут во все инстанции, с одной лишь просьбой – нанесите нас на карту! Но нет, не слышат их и село так и остаётся безымянным, невидимым для карт любых, хотя и видимое оно и название есть и даже собственный отдел полиции есть. И автовокзал на пятнадцать автобусов. Как раз там, сейчас и сгрудились люди – скоро приедет автобус из Киевграда. Часть пассажиров сойдёт, часть поднимется на него и поедет автобус дальше. Два полицейских скучают на перроне – они никуда не поедут, просто у них работа такая, следить тут за порядком. А за кем тут следить? Последнее крупное преступление в селе – дед Петро, почему-то решил, что соседские пчёлы портят ему карму и всё хозяйство. Взял лом, перелез через забор и стал ульи крошить. Пчёлам начинание старика не понравилось, они пожужжали сердито, намекая, что дедушка, вероятно, слегка попутал. Но дедушка был старый, ещё войну помнил, смелости ему не занимать, к пчёлам, как к низшим существам, ничего кроме презрения он не испытывал и имел больничный лист с диагнозом, что чёрным по белому писан – старческий, как есть, маразм. Не внял Петро тонкому намёку и пчёлы перешли к активной обороне. В итоге, дедушка в больнице, пчёлы разлетелись по округе, пчеловод в бешенстве, в полиции два заявления – одно о злостном и очень умышленном членовредительстве посредством пчелиной атаки, второе, о порче частной собственности, посредством лома.