Вышиванка для Маугли

Это был то ли День Злуки, то ли Соборности, то ли даже День рождения самого Шухевича, не помню, – помню, что мы с Хрыстыной хорошо отметили такое свято вином и легли пораньше, чтоб закрепить эту злуку единением души и тела или, как говорила Хрыстя, «вдертися на Говерлу почуттiв». Она вообще оказалась большой выдумщицей называть всё какими-то дурацкими ассоциациями. Но тогда мне это нравилось! Я бы в жизни не додумался, что фраза «пустити юща до вулика» может означать нечто совсем другое. Но об этом можно долго рассказывать, а если коротко, то в тот вечер, в самый медоносный момент, неизвестно с какой дури, Кобзарь вдруг сорвался со своего гвоздя и упал мне прямо на спину - острым углом по позвонку.

Мне было так больно, что двинуться не мог, я только вскрикнул, перевернулся и всё – думал, парализовало. И знаешь, какие первые слова вырвались у Хрыстыны? Ты будешь смеяться - «Бiдний Тарасик!» Она вскочила с кровати и подняла его портрет, отлетевший аж к радиатору – рамка была сломана, бумага смялась, стекло треснуло. «То є поганий знак», - произнесла она, внимательно и подозрительно взглянув на меня. – Дуже поганий… Вiн нiколи не падав. Навiть у селi, коли мого дiда НКВДicти арештовувати приходили». Потом она, конечно, занялась моей спиной - смазывала йодом, наложила на ссадину бактерицидный пластырь, чтоб не было заражения. Но какая-то бацилла между нами всё же пробежала.

А на следующее утро у меня в глазу вдруг словно новая зрительная колбочка открылась. Мы завтракали и смотрели новости – как всегда, в исполнении Хрыстиного брата. После ряда репортажей про Украину – о том, как украинцы чемно ходят в церковь, как возрождают этнокультуру и как они выпустили первую детскую игрушку, говорящую на мове, - показали Россию – массовый заплыв по Волге на надувных секс-куклах. Хрыстя хохотала до слёз. «Ось вони – русскiє. I дав же Господь нам сусiда!» Я тоже улыбался, это было забавно, но параллельно вдруг поймал себя на мысли, что вот только что, прямо сейчас, меня лично чем-то оскорбили. И я не понимаю – чем? Вроде всё показали, как есть – чистая правда – но как будто кнопку на стул подложили. И, главное, любимая женщина смеялась.

Потом, где-то через неделю, вскрылось еще несколько колбочек. Знаешь, я когда впервые увидал на экране телевизора титры, подумал, наивный, что это в Украине так заботятся о глухонемых. Ну как специальные заезды с низкими перилами для инвалидов в цивилизованных магазинах и учреждениях. Я был очень тронут этими титрами. Ну, думаю, молодцы украинцы – впереди Европы оказались, не только России. Я это Хрыстиному брату-телеведущему так и сказал, когда он у нас в гостях был. «Какие глухонемые! – ответил он и захохотал (он со мной всегда подчеркнуто на русском говорил). – Да это ж мы так кацапню всякую и прочую русскоязычную шушеру к державной мове приучаем. Это такой переходный период. С кинотеатрами, кстати, уже всё – теперь все иностранные фильмы только в украинском переводе будут!» «И что, никто не протестует?» «Москали, что ли? Да побрызгали слюной немного и – утёрлись. Они же внутри – гнилые. Они что способны, как наши хлопцы, за свой язык в лагеря и тюрьмы пойти? У них только если водку отберешь, вот тогда они поднимутся на какой-никакой бунт. Бессмысленный, как говорил их кучерявый поэт, и беспощадный! Иваны безродные – видеть их тошно!»

Я тогда, помню, тоже ничего не возразил, но уже едва сдержался. И первый раз по-настоящему задумался и стал с людьми разными разговаривать. Я тебе тогда, помнишь, звонил – спрашивал насчет обучения в школе. У меня тогда же начался и некоторый дискомфорт в отношениях с Хрыстыной. И с каждым днем находилось всё больше тем для разногласий.

Однажды, например, мы с ней ехали в маршрутке, а впереди нас сидел пассажир из Хабаровска. Мы это поняли потому, что он по мобилке с дочкой разговаривал и спрашивал, как там у них дома и что привезти из командировки? Закончив говорить, он повернулся к нам: «Я прошу прощения, не подскажете, где можно здесь «Киевский торт» купить?» Хрыстя отреагировала мгновенно: «Я не розумiю, що ви кажете. Говорiть українською!»

Россиянин немного растерялся, посмотрел на нас, сказал: «Извините» и отвернулся. Я шепнул Хрыстыне:

- Зачем ты так? Ты же по-русски понимаешь.

На что она мне громко ответила:

- Я в своїй країнi маю право чути українську мову!

Нам было уже пора выходить, мы поднялись, я тронул русского за плечо и сказал: «Извините нас», - и мы вышли.