Выслушай меня

Неподалеку снова появилась мать с двумя близнецами и младенцем в слинге. Менеджер по имени Салли встала и подошла к ней – видимо, чтобы опросить. На челке многодетной матери висела клипса, которую она рассеянным жестом время от времени отводила в сторону, чтобы она не болталась у нее прямо перед глазами. Дети-близнецы смирно остановились рядом с ней. Младенец к этому времени уже успокоился и перестал плакать.

Бормоча себе под нос ругательства, я выудила из сумки телефон и, полистав список контактов, нашла нужный номер. Мой звонок переключили на голосовую почту и я услышала механический голос: «Абонент, которому вы звоните…». Когда пискнул сигнал, говорящий о том, что я могу надиктовать сообщение, я сказала в трубку:

– Дэйв, Джош у вас? Я полагаю, нам надо поговорить. Но в любом случае верните мне сына. Пожалуйста, приведите его обратно.

Менеджер Салли опустилась на стул рядом со мной.

– Прошло всего десять минут, – сказала она. – Уверяю вас, подобные вещи происходят постоянно.

– Вы говорите, десять минут? – переспросила я.

Мне показалось, что с того момента, как я обнаружила пропажу сына, миновало гораздо меньше времени – или наоборот, намного больше. Может, секунды, а может, час, два часа – или целая вечность.

Вокруг нас с Салли толпились зеваки. Они пришли в магазин за покупками и теперь от нечего делать смотрели на происходящее во все глаза с ничего не выражающими лицами. Я для них была кем-то вроде клоуна в цирке. У меня возникло ощущение, будто я оказалась на людях совершенно голая. Мне хотелось кричать, колотиться головой о стену. А может быть, я и делала что-то в этом роде – мне трудно сказать.

Потом, не в силах больше выносить происходящее, я встала и изо всех сил закричала:

– ДЖОШ! ДЖОШ! ГДЕ ТЫ?

Что происходило в следующие несколько минут, я вспомнить не в состоянии. Кажется, пришел начальник службы безопасности торгового центра, молодой мужчина в джинсах, кроссовках и рубашке, застегнутой на все пуговицы. Я снова с кем-то о чем-то говорила. Тон разговоров моих собеседников и выражение их лиц стали куда более серьезными, чем поначалу. Ситуация постепенно накалялась.

И вдруг что-то случилось – по помещению магазина, как над полем, заросшим нескошенной травой, словно пронесся порыв ветра. Головы окружающих меня людей стали поворачиваться куда-то в сторону. Ко мне подошла женщина с малышом в слинге. Я вспомнила, что у нее прямо на челке висела клипса, но теперь клипсы не было. Рядом с ней, держа ее за руку, стоял Джош.

Я, конечно же, поблагодарила всех за помощь. Они и правда были со мной любезны и проявили ко мне максимум внимания. Кто-то принес мои покупки, которые я оставила в отделе игрушек. Кто-то еще сунул мне в руку стакан воды и носовой платок, потому что, когда я обняла Джоша, думая только о том, что больше никогда его от себя не отпущу, слезы полились у меня из глаз потоком. Никто не сказал мне, что я вела себя глупо, не упрекнул в том, что я напрасно подняла всех на ноги, никто не задал мне ни одного вопроса о Джепсоме.

Мне рассказали, что Джош, оказывается, прятался в детской раздевалке. Сидя на корточках, он хохотал, не желая выходить – а может, просто стеснялся своей выходки и не знал, как закончить ее. Впрочем, вполне возможно, что он вовсе не чувствовал никакого смущения, а просто играл с инструментами из пояса Боба-строителя, который он прихватил с собой со стеллажа, и настолько увлекся, что забыл обо всем и не слышал, как я его зову.

А может, он был полностью поглощен поеданием плитки шоколада, остатки которой все еще держал в руках.

Никого, судя по всему, не насторожило то, что я не давала ему шоколад, а значит, это сделал кто-то другой, какой-то незнакомец, который заманил его в раздевалку. Все наперебой продолжали меня успокаивать, говоря, что мой сын взял шоколадку где-то в магазине – мол, какой-то другой ребенок просто обронил или оставил ее.

Я в конце концов дала себя убедить и кивнула. Просто удивительно, как человек способен подстраиваться под социум. Всего несколько минут назад я сходила с ума от страха, действие животных инстинктов вызывало у меня панику. И вот теперь, по прошествии совсем короткого времени, я испытывала угрызения совести по поводу своего недавнего поведения и рассыпалась в выражениях благодарности, то и дело улыбаясь. Слово «спасибо» я, должно быть, в течение нескольких минут произнесла добрую сотню раз.

– Благодарю вас. Большое спасибо. Мне ужасно жаль, что так вышло. Я вела себя по-дурацки… О боже.

Менеджер Салли проводила нас с Джошем до лифтов и, прощаясь, похлопала меня по плечу. Я нажала на кнопку вызова, продолжая держать сына за руку и наблюдая за тем, как загораются лампочки обозначения этажей над каждой из четырех кабин.

Человек наиболее уязвим именно в те моменты, когда он расслабляется. Когда ему кажется, что угроза миновала, он зачастую как раз и подвергается наибольшей опасности.

Я вдруг почувствовала его руки вокруг моей талии, ощутила его дыхание на моей шее, вдохнула исходящий от него запах сандалового дерева.

– Бу-у, – сказал он.