Высматривая путь. Том I (СИ)

Мандражирующий ипат водрузил эти две шкатулки на стол и принялся копаться в них по очереди. Выудил какое-то диковинное перо, серьги со странными черными каменьями, бусы из голубого жемчуга, перстень с большим красным камнем, брошь в форме бабочки с маленькими изумрудиками на крыльях, серебряный гребень, даже чей-то огромный зуб. И все это с нескрываемым трепетом рассматривал и откладывал на стол, ровно до тех пор, пока в свете свечей не блеснуло то, зачем, собственно, и пришел ведьмак. Он нетерпеливо тряхнул рукой, а перепуганный до смерти ипат вложил находку в его ладонь. Сам амулет был и впрямь красивый. Коптский крест усыпанный цирконами и великолепно переливающийся на свету. Медальон на шее тут же задрожал, будто доказывая, что это именно то, что нужно. Радовало, что в артефакте еще осталась магия. А если так, то он был очень даже пригоден для дальнейшего использования. Удивительно, как те многочисленные владельцы, которых он наверняка сменил после того, как спал с шеи чародейки, не испортили его и не сломали. А то могли начать камни выковыривать или распилить. Все ведь знакомы с кметами и их тягой к вандализму.

— М-мастер, — начал блеять ипат. — Может быть тогда, раз вы получили то, что хотели — мы договоримся? — предложил скорее для проформы он.

Эскель и сам не до конца верил в то, что хотел сказать. Да что уж там, он даже не верил в то, что произносит эти слова, но тем не менее:

— Тебя все равно убьют. Ян и его соратники больно решительно настроены, — начал он. — Только я — сделаю это быстро и безболезненно, а эти псы будут мучить, — он кивнул в сторону входной двери. — Но ты волен выбирать, от чьего меча хочешь умереть. Или у тебя есть иной путь разрешения сложившейся ситуации?

Нужно было сохранить последние крупицы благородства и сострадания. Иначе ему казалось, что он совсем перестанет собой владеть. Слишком много потрясений за одну ночь, даже для такого как он, кто знаком со смертью не понаслышке.

— Ну что же… — ипат помялся, заломил пальцы рук, обвел взглядом комнату, и, когда остановился на нарочито невозмутимом лице ведьмака, выдохнул. — Нету у меня другого варианта, мастер. И, по чести, предложить вам тоже нечего. Уж и без того пожил семь десятков. Хватит. Надеюсь, ваша рука не дрогнет. Сделайте все быстро, мастер. Я боюсь умирать в муках.

Эскель понял, что ипат уже давно смирился со своей участью. Видать, просто смелости не хватило поступить как капитан, что усердно подгнивал этажом ниже. Оттого сидел и ждал, пока заявится кто-то, кто сделает все за него. И раз уж все решилось, то ему остается лишь сыграть роль палача. Безусловно, приятного в этом деле мало. Но разве жизнь состоит из одних лишь приятностей? Потому, вздохнув он хрипло заговорил:

— Я тоже надеюсь, что не дрогнет.

Ведьмак даже не смотрел. Зажмурился и ударил наугад, надеясь, что длины лезвия и силы замаха хватит чтобы отсечь голову. И ожидания его оправдались, а опыт взял свое. Правда, чаще отрубать головы приходилось монстрам. Да что уж там греха таить — лишь монстрам. Тем не менее, шея хрустнула, плоть издала мерзкий чавкающий звук, а голова глухо ударилась о деревянный пол. Эскеля окатила кровь, струями взмывшая вверх из рассеченных сонных артерий. А когда ноги тела подкосились, и оно рухнуло следом за головой, он, кажется, перестал дышать. Это была гуманная смерть для властителя и даже благородная в каком-то роде, но самому ведьмаку показалось, будто голову снесли ему. Нет, его не мутило, а перед глазами не плыло, просто внутри что-то надломилось. Словно пружина какая разогнулась и влупила по органам со всей силы. Пришлось восстанавливать внезапно сбившееся дыхание, кое-как совладать с собой и постараться как можно скорее покинуть этот чертов дом.

Он покачнулся, стряхнул с лезвия кровь и его неожиданно накренило вперед, благо, на ногах устоять получилось. Да и меч помог, уткнувшись концом в пол, помогая ему сбалансировать в нужный момент. Сердце бешено колотилось в ушах, и он отчаянно пытался замедлить его ритм, но не удавалось. Отчасти потому, что эмоции захлестнули с головой и сосредоточиться было невозможно, а отчасти из-за того, что мешал все еще бушующий адреналин в крови, подгоняемый Чайкой.

Рвано выдохнув, он на мгновение прикрыл глаза, вспомнил изможденное лицо Деры и ее прикосновение. Даже явственно ощутил тепло ладони на щеке и на душе стало чуточку легче. Еще совсем недавно он надеялся, что не станет убивать ради нее. Давал себе нелепые обещания, зарекался. А теперь — он стал настоящим убийцей только потому, что расплачивался за ее спасенную жизнь. Стиснув зубы, он сдавленно выругался. Но минута слабости и ненависти к себе закончилась быстро. Снаружи его уже ждали, а значит нужно снова нацепить на лицо выражение крайней невозмутимости, чтобы до конца не портить себе репутацию, всеми этими стенаниями. А то она и без того уже изрядно пострадала. Помучиться ведь можно в одиночестве и потом.