Высматривая путь. Том II (СИ)

— Докучливая какая, а, — усмехнулся Эскель, и задумчиво почесал пальцами шрам, пытаясь вспомнить чего бы такого интересного рассказать об этих монстрах. — Однажды, — начал он, а Дера со всеми вниманием прислушалась. — Я слышал об одном великане, который несколько раз в год спускался с гор, чтобы отобедать овцами ну и пастухами, если попадутся под руку.

— О, это ты о Голиафе? — воодушевилась травница, словно ученица, которая внезапно поняла, что знает чуть больше своего учителя.

— Да черт разбери, как его зовут, — пожал плечами ведьмак. — Знаю только, что видели его в Туссенте.

— Да! Это Голиаф! — не удержавшись, она воскликнула так громко и заерзала в седле, что идущие рядом эльфы, недовольно заворчали, и обернулись, шикая на них. — Матушка рассказывала мне легенду о том, — уже на порядок тише продолжила Дера, — что когда-то жил странствующий рыцарь по имени Луис Альберни. Он отступил от всех своих добродетелей и долга, ради любимой женщины, а Владычица озера за это обратила его в великана. Ибо, несмотря на обстоятельства, есть вещи, пред которыми все равны.

— И перед какими же это? — хмыкнул Эскель.

— Ну, например, традиции, долг, честь, законы, вера, — перечислила Дера загибая пальцы.

— Может быть рыцари в своих обетах и равны, но в жизни оно работает чутка иначе.

— Ты что же, умоляешь веру рыцарей в их добродетели? — хохотнула травница, бросив на ведьмака игривый взгляд.

— Ну знаешь, — он провел рукой по волосам, сметая со лба длинные пряди. — Покажи мне хоть одного рыцаря, который придерживается всех своих, как ты выразилась, добродетелей, и тогда я, может быть, изменю свое мнение. Но практика показывает, что если ты дал эти вот все обеты, и разоделся как попугай, то это еще не делает тебя рыцарем. Тем более, видали мы как эти ваши странствующие «герои» стоят в очередях за жалованием ежемесячным.

— Да брось. Не верю, — Дера махнула рукой и улыбнулась.

— А я не вру. Ты видала хоть раз, какие очереди к княжескому камереленьо на площади Спящих рыцарей? Да там яблоку упасть негде, а от гербов в глазах рябит. Видать, добродетели добродетелями, а кушать хочется всегда.

— А что же, по-твоему, делает рыцаря рыцарем? Кроме отсутствия ежемесячного жалования за геройства, — она наклонилась чуть вперед, упираясь предплечьями в переднюю луку седла.

— Способность оказать помощь слабому, если тому угрожает опасность, умение постоять за свою женщину и не содрать с нее за это три десятка крон, — невозмутимо ответил Эскель, даже не задумываясь.

Фредерика только открыла и закрыла рот, не найдясь что ответить. Такое внезапное откровение подействовало на нее, воистину, ошеломляюще. Пока ей было еще непросто привыкнуть к тому, как внешний вид ведьмака разнится с его личной моралью. Вооруженный до зубов верзила с большой дороги, обладающий сердцем истинного рыцаря. Боги, да девки перед ним должны падать и сами штабелями укладываться. Если бы только не вот это жуткое увечье. Хотя, с такими его достоинствами, на такую мелочь, как исполосованное шрамом лицо, можно и закрыть глаза.

— Кстати, я же книгу кой-какую для тебя отыскал. Подумал, что может быть полезной, — Эскель, не отпуская поводья, отклонился назад и потянулся к седельным сумками.

— Книгу? — Дера выпрямилась и вытянула шею, заглядывая на копошащегося ведьмака.

— Да, вот.

Он отыскал ее быстро и тут же протянул травнице. Та, смущаясь, малость поколебалась, но книгу, тем не менее, взяла. Стараясь не бросать поводьев, она устроила ее на передней луке седла и, придержав локтем, вчиталась в аккуратные выпуклые буквы на обложке.

— О ритуальных растениях?

— Я подумал, что…

— Боги, Эскель… — на выдохе заговорила она, осторожно касаясь пальцами твердой обложки с цветным тиснением. — Это великолепный подарок!

— Да чего уж там. Мелочь, — он неловко почесал в затылке и отвел взгляд.

Вот только Дера даже боялась посмотреть на него. Да и признаться, она просто смущалась своего покрасневшего лица. Правда, едва не выронила на ухабе книгу, но быстро опомнилась и тут же со всей силы прижала ее к груди. Ну уж нет, такую ценность она ни за что не потеряет. Тем более если это самый настоящий подарок, коими ее совсем не баловали.