Высматривая путь. Том II (СИ)

Ему казалось, что от звука ее стонов он и сам вот-вот испытает оргазм. Но пока все его сознание занимала лишь одна цель — доставить Фредерике как можно больше удовольствия. Конечно, это еще не все премудрости, которым его обучила Трисс, но пока и того было достаточно. Остальное можно будет опробовать, когда Дера поднатореет в любовных утехах.

Он двигал пальцами ритмично и попеременно. Вначале большим, затем средним и безымянным. Она неловко толкалась бедрами и с каждым таким толчком двигалась все быстрее и быстрее. Глупая и такая неопытная. Сама ведь не дает продлить себе удовольствие. Но такая ее порывистость и некая жадность были ему понятны. Ведь там, где ей не хватало опыта, она брала молодостью. А молодость всегда импульсивна и требовательна.

Эскель прижался губами к влажному виску и прикрыл глаза, горячо задышав. Податливое ласкам естество Деры сжимало его пальцы с неистовой ритмичностью, потому нужно было вернуться к тому, с чего они начали. Тогда оргазм будет мягким, ненавязчивым и тягучим.

Фредерика пыталась сосредоточиться на размеренных поглаживаниях и дыхании ведьмака, но, увы, это не помогло. Жар спустился в низ живота, сконцентрировался там и как только взорвался ворохом приятных пульсаций по всему телу, ее сознание поплыло. Она неистово вскрикнула и громко, протяжно застонала, выгибая поясницу и упираясь затылком в крепкое плечо.

Наблюдать за ее экстазом было тем еще удовольствием, правда, весьма мучительным. Ее лоно лихорадочно пульсировало, а Эскель мог только представлять, как прекрасно ощущать это своим естеством. А когда Дера опала на его грудь и, приоткрыв глаза, глубоко задышала, пытаясь восстановить дыхание, он склонил голову, легонько поцеловал ее в висок, а затем потерся щекой о взлохмаченную макушку. Прикрыв глаза, он на всякий случай поблагодарил всех известных богов и судьбу за то, что преподнесли ему такой великолепный подарок, что кряхтит и постанывает на его груди.

— Эскель? — тихо позвала она, облизнув пересохшие губы.

— М? — он с осторожностью вытащил из нее пальцы и, ополоснув их, потянулся за плавающей на поверхности воды тряпицей с мыльнянкой.

— Я… мне кажется, что… — слова застряли у нее в горле и не желали лезть наружу. И как бы она ни пыталась их оттуда выдавить, все было тщетно.

Ведьмак только сжал губы и принялся натирать ее плечи пенной тряпкой, до конца еще не осознавая, правильно ли он понял то, что она хотела ему сказать. А может, ему просто померещилось? Но, как бы то ни было, а сейчас не лучшее время для признаний. Ведь на эмоциях можно ляпнуть все что угодно.

А когда с Деры окончательно схлынула нега после их близости, она в самом деле принялась обмываться. Поливала себя водой из ладоней, окунала намыленные конечности и даже с горем пополам умудрилась отмыть от грязи и пота свои многострадальные волосы.

Ведьмак тоже не рассиживался. Потому, когда Фредерика уселась на не расстеленной постели и принялась орудовать гребнем, распутывая колтуны, он быстро закончил с помывкой и решил спуститься вниз, чтобы таки раздобыть ужин. Достал из сумок мятую, но чистую рубаху, кое-как натянул на влажное тело брюки, ноги втиснул в сапоги и вышел из комнаты.

Мягко и практически бесшумно ступая по ступеням, Эскель неторопливо вошел в корчму и замер. По его ощущениям время уже приближалось к полночи, а людей стало будто бы в разы больше. Все пьяные, веселые и очень шумные. С одной стороны, это было хорошо, так как их громких стонов никто наверняка не услышал, а с другой — странно. Это ведь не город какой, чтобы тут кипела жизнь, ей-богу.

Он торопливо осмотрелся, понимая, что ни одного старика или даже человека, близкого к преклонным годам, здесь нет. Может быть, конечно, для посиделок в таком возрасте это время позднее, но интуиция его никогда еще не подводила. А именно сейчас, в эту самую минуту, она взыграла как никогда, заставляя нервы натянуться, а пальцы нащупать за пазухой медальон.

— Милсдарь? — перед носом внезапно появилась та самая Ленка, что показывала ему комнату. — Вам нездоровится?

Ведьмак нахмурился, пытаясь сфокусироваться на ее лице, и только вознамерился ответить, как его взгляд метнулся вверх и уперся в расписанную резьбой стену. Он долго всматривался в резные символы, до конца не веря в то, что видит.

— Милсдарь? — неуверенно позвала Ленка, принявшись теребить в руках посеревшую, дурно пахнущую тряпицу.

— Я видел, чтобы расшивали одежду защитными символами, но чтобы стены расписывали… да еще в таком количестве… — ведьмак провел ладонью по лицу, смахнув отчего-то проступивший пот.

— Ах это, — подозрительно беззаботно улыбнулась та и махнула рукой. — Ну… у нас так положено.

— Какую нечисть вы этим отгоняете? — вперившись взглядом в веснушчатое лицо Ленки, спросил напрямую ведьмак.

— Да какая ж то нечисть, милсдарь? Это… ну… шабры* наши.

— Во как. Значит, шабры?

Рыжеволосая неуверенно кивнула.

— У вас об этом не говорят, верно? — он интуитивно сжал в ладони медальон, что лежал на груди и ещё раз с особым вниманием осмотрел стену перед собой.