Высокая небесная лестница

Не знаю, что послужило причиной: расслабленное состояние после нечаянного сна, или стук дождевых капель, или ее выглядевшее озябшим лицо, а может, чувство вины, что так безответственно уснул на самой первой встрече… но неожиданно для самого себя я отрицательно покачал головой.

– Да нет. Давайте поговорим. Мне незнакома любовь между мужчиной и женщиной, однако можно поговорить и о иных ее проявлениях. Например, о братской любви, любви к распятию, любви, из-за которой можно пожертвовать жизнью ради товарища.

– О! Правда?

Лицо Сохи снова прояснилось. Словно там, внутри, щелкнули переключателем яркости, усилив мощность. В ответ на это и мое сердце засветилось, будто кто-то зажег фонарь.

43

В ту ночь было очень ветрено. Стук капель дождя, с силой ударяющихся в стекло вслед за порывами ветра, накатывал волнами между вопросами Сохи и моими ответами – то ближе, то дальше. Я совершенно не помню, о чем она спрашивала меня. И абсолютно не помню, что отвечал. Сохи явно посерьезнела, что разнилось с ее давешним поведением, но все же иногда посмеивалась над моим не сказать чтобы уж очень забавным рассказом.

Когда молитва закончилась, я взял зонт и отвел Сохи, которая шла под своим зонтом, к дверям гостевого дома. Остановившись у входа, я пожелал ей хорошего отдыха. В ответ из-под ее зонта послышалось: «Благодарю, уважаемый брат. Вся надежда только на вас». Она коротко рассмеялась, а я, не смея встретиться с ней взглядом, поспешно опустил глаза и заметил, как черные капли воды отскакивают от ее белых кроссовок. На обратном пути в свою келью, думая о прыгающих каплях на ее обуви, я машинально осторожничал, ступая по мокрой от дождя земле.

44

Той ночью я сам не заметил, как «принес» в свою келью ее белую юбку, колышущуюся ниже колен, когда она шла посреди белоснежного цветения груш; ее миниатюрные ножки, что выскользнули из открывшейся двери поезда; профиль лица, устремленного в окно, и задорный смех, которым она смеялась, слегка запрокинув голову.

В отличие от сердца, мое тело так устало, что меня будто затягивало вниз, вглубь земли, поэтому я рухнул на кровать, даже не подумав умыться, и выключил свет. В тот самый момент, когда свет погас, промелькнуло что-то вроде яркого пятна. Вымотанный, я засомневался, что забыл погасить свет, но тут же понял, что белое пятно – это ее лицо, которое, не дав мне времени на осознание, проникло в самое сердце, и сопротивляться было бесполезно. Позже, оглядываясь в прошлое, припоминаю, что, кажется, это сопровождалось некой саднящей болью. Основываясь на собственных наблюдениях, я понял, что это любовь, и также знал, что ничего не могу с этим поделать, хотя ясно видел, как выпущенная стрела явно собьет меня с ног, пронзив мое сердце. И хотя я протестовал еле слышным голосом, мол, нельзя так, однако с удовольствием упивался этой безумно горькой и одновременно безумно сладкой болью.

Предложение «Почему любишь?» грамматически правильно. В вопросе «Как вы полюбили?» тоже нет грамматических ошибок. Но на деле эти вопросы поставлены неверно. Ведь если бы вы могли указать четкую причину, почему вы кого-то любите, то это уже не была бы любовь. По прошествии многих лет один мой товарищ, который оставил монастырь ради женитьбы на любимой женщине, на вопрос «Почему он влюбился», ответил: «Я полюбил ее в тот момент, когда она протянула мне лист бумаги А4». Но понятно же, что это произошло не из-за листа формата А4 и не из-за ее руки. Если искать ответ, он всего лишь в этом – «просто полюбил».

45

Откуда возникает такая любовь? Кто нам ее дает? По мнению ученых, передней лобной доле мозга требуется одна тысячная секунды, чтобы влюбиться. Хотя в этом предположении есть смысл, но оно спорное, так как другие ученые в противовес этой теории утверждают, что время влюбленности составляет восемь секунд. Шекспир словами Джульетты подтверждает мгновенность возникновения этого любовного импульса:

«О, как мгновенно, нежданно, импульсивно… Как молния: блеснула – и пропала. А в голове лишь запоздало мысль мелькнула: Неужто молния? Как это было дивно!..»[13]

Это как авария на занесенной снегом дороге, когда тормоза не срабатывают, или когда поскользнулся в топком месте – и тебя неотвратимо затягивает в трясину.

Той ночью в глубоком сне я не был ни семинаристом, готовящимся к посвящению в сан, ни монахом бенедиктинского монастыря, собирающимся дать вечные обеты. Послужат ли мне оправданием вновь позаимствованные слова прекрасной Джульетты?

«…Ну почему же ты из вражеского клана?
Зачем же ты Монтекки?
Смени же имя, поменяй его!
Но все напрасно, мы навеки
Те, кто мы есть, как имя ни меняй…
И розы лепестки, и вечный аромат
По-прежнему пьянят, уносят в рай…»

[14]

46