Высокая ставка

«Если послушать этого старого льва, так он больше мужчина, чем все мы вместе взятые».

— Нет, Джо, ничего не выйдет. Они слишком сильны. Особенно их главарь, капо. Он пошлет сюда новых, не менее жестоких и кровожадных бандитов. И вместе со мной уничтожит вас, Изабель и Карла.

Джованни долго смотрел на Сэла. Он понимал, что перед ним мертвец. И все-таки спросил:

— Неужели нет выхода?

— К сожалению, нет, я — жертва кровной мести.

Джованни подкатил в кресле к письменному столу, на котором стоял кожаный саквояж «Джемелли де Жанейро», извлек из него лежавший под бумагами пистолет в изящной, специально изготовленной кобуре. Затем снова подрулил к Сэлу, поглаживая кобуру, сказал:

— Я сам изготовил ее. Это было много лет назад. — Он вытащил пистолет из кобуры, снова вложил и опять вынул. — Посмотри, как плотно подогнана кобура к пистолету, словно перчатка. Перчатка фирмы «Джемелли де Жанейро». — Старик улыбнулся счастливой улыбкой, что было явно некстати. — Я купил его очень давно, еще до войны. В Неаполе. У одного немецкого полковника. — Он повертел в руках блестящий кобальтовый «люгер». — Очень приятный был человек. Его дама любила подарки. И он вечно что-нибудь продавал, нуждался в деньгах. — Он протянул «люгер» Сэлу. — Возьми его, Марко.

— У меня есть «вальтер» Даго Реда. Он спрятан в платьях Изабель.

— Пусть у тебя будет два.

Сэл взял пистолет.

— Как вам удалось протащить его через таможню?

— Я — старик, калека, а главное — богатый. Все меня знают и никогда не досматривают багаж.

Сэл вытащил «люгер» из кобуры, повертел в руках, потрогал дуло и обнаружил, что оно покрыто защитной смазкой.

— Я регулярно чищу его и смазываю. Все эти годы.

Сэл поднял пистолет и направил в воображаемую цель за пределами бунгало. «В самое сердце Ники Венезия».

— Вы когда-нибудь стреляли, Джо?

— Стрелял? Нет, никогда.

Сэл нажал на затвор, и обойма с блестящими медными патронами оказалась у него на ладони. Девятимиллиметровые патроны, зажатые в узкой металлической рамке.

— Они от этого пистолета?

— Конечно.

— А годится еще? Ведь полвека пролежал!

— Почему бы и нет! Им ничего не делается, — живо возразил Джованни, скорчив соответствующую мину.

Еще некоторое время Сэл внимательно разглядывал пистолет, потом сунул его в кобуру и больше с ним не расставался.

— К нему есть еще... как это называется?.. Такие ремни, которые проходят под мышками.

— Портупея.

— Да, да, портупея. Ее я тоже сам сделал. Тогда же, когда и кобуру.

— Спасибо, Джо.

Некоторое время они сидели молча. Дождь все еще хлестал в окна.

— Сейчас я позвоню, и через несколько часов деньги будут здесь.

— Еще раз спасибо.

— Тебе нужны, конечно, наличные?

— Да.

— Все будет в порядке.

Они опять замолчали, глядя на голубовато-зеленоватый ковер на полу. Это было безмолвное прощание. Бдение у тела еще живого покойника. И Сэл это понимал.

— Джо, не говорите ничего Изабель. Сегодня — ее звёздный час, и пусть ничто не ом... омрачает его.

— Ты прав, — согласился старик, — не беспокойся.

— И пусть все, о чем мы говорили сегодня, навсегда останется между нами.

— Конечно.

— Я не хочу, чтобы вся эта грязь коснулась ее.

— Понимаю.

— Чем меньше она будет знать, тем лучше.

— Ты прав, — согласился старик.

— Итак, мы составим договор прямо сейчас, администрация гостиницы его засвидетельствует. Весь авторский гонорар...

— Марко, — Джованни протестующе поднял руку. — Прошу тебя, пожалуйста... Я не нуждаюсь в деньгах. Ты столько сделал для нас, для меня и моей Изабель... я перед тобой в неоплатном долгу.

«Все. Он меня уже похоронил. Он уже видит, как кружат над моей головой стервятники».

— Джо, — продолжал Сэл, запинаясь, — что бы ни случилось, если я не вернусь... — он тихо заплакал, — я прошу... я прошу вас, скажите Изи... как сильно я ее люблю.

Джованни отвел глаза, он тоже плакал.

— Я скажу, я ей скажу, Марко.

«Мое настоящее имя Сэл», — хотелось ему крикнуть.

— Я очень люблю ее, Джо.

Старик молча кивнул. По впалым морщинистым щекам катились слезы.

— Вот уж не думал, что смогу полюбить женщину так сильно. Я люблю ее... люблю больше жизни. — Сэл захлебывался слезами.

— Я понимаю. Понимаю, — всхлипывая, повторял старик, не сводя глаз с Сэла. — Так же сильно я любил ее мать. — Взгляд его стал отрешенным. — Когда она умерла, я испытал такую боль, словно сам Господь Бог рассек мою грудь и вырвал оттуда сердце.

Сэл больше не сдерживал слез. Он схватил протянутую к нему шишковатую руку Джо со вздувшимися венами и крепко сжал. «Прощальное пожатие руки из могилы».

— Марко, ты ведь смелый, сильный. — Рыдания мешали старику говорить.

Сэл поднял заплаканное, искаженное страданием лицо и, глядя прямо в глаза Джованни, произнес:

— Я не Марко, я — Сэл. И я трус.