Высокие блондинки

Туземцы взирали на нее не без любопытства: им были внове высокие блондинки — редкие гостьи в этих широтах. А тем временем далеко на севере, не выходя из своего угла, Сальвадор записывал еще не оформившиеся соображения на данную тему — высокие блондинки в «мини-остинах», высокие блондинки и тактика выжженной земли, — искоса поглядывая (а вдруг вдохновит!) на репродукцию творения Джима Дайна под названием «The blonde girls» (масло, уголь, холст, 1960). И тем же временем Персоннета пытался — правда, все еще безрезультатно — определить маршрут странствий Глории, которая пока что проводит дни в шезлонге у бассейна либо гуляет по парку, изредка останавливаясь у прудика возле трансформаторной будки, где полчища жаб круглые сутки молча заглатывают насекомых всех калибров, желательно покрупнее.

По вечерам Глория все так же одиноко ужинает в ресторане, читая за едой и почти не глядя в тарелку, рано ложится в постель, включает телевизор и смотрит какой-нибудь тамильский фильм, не слишком трудный для понимания, или же, убрав звук, берется за одну из книг, принесенных из библиотеки, — как правило, научно-популярных: рассказы о путешествиях, учебники по естествознанию, исследования нравов и обычаев, а то и более специальные труды, опубликованные у «Теккера, Шпринка и Ко» (Калькутта), как-то: «Мелкие животные», «Собаки для жаркого климата» и прочее. Все это Глория прочитывает с величайшим усердием, не пропуская — и не запоминая — ни единой строчки. Потом она обычно засыпает. Хотя это не всегда удается: чем дальше, тем труднее ей нормально уснуть. Что же касается Бельяра, то он после Сиднея не появился ни разу. Неужто проблемы с паспортным контролем?

16

На следующей неделе бессонница приняла угрожающие формы. Сокращая сон Глории сразу с двух концов — вечернего и утреннего, — она каждую ночь отвоевывала себе и тут и там по нескольку дополнительных минут. Теперь Глория вставала с постели совсем разбитая.

В клубном баре она наконец свела знакомство с несколькими европейцами, жившими здесь постоянно или временно, в основном английскими подданными, представителями разных фирм; был среди них и агент по страхованию драгоценностей короны, и коммивояжер парфюмерного торгового дома, и инженер по тормозным устройствам — механизмам, совершенно неизвестным и нежеланным на этих широтах, где предпочитают громкие клаксоны, а следовательно, представляющим собой огромный потенциальный рынок сбыта.

Но Глория проводила в баре мало времени. По вечерам, стараясь оттянуть, как только возможно, начало борьбы с бессонницей, она сидела на берегу пруда, у ворот отеля. Жабы, наглотавшись за день всевозможных насекомых, теперь мирно переваривали добычу, распевая хором свои жабьи гимны. Для исполнения они разделялись на три голоса: одни подражали жужжанию насекомых, другие — полицейской сирене, третьи — азбуке Морзе. Хор звучал мощно и слаженно, без единой паузы; морзянка и полиция — в октаву, а низкое пыхтение трансформаторной будки выполняло двойную роль — непрерывного баса и камертона. Иногда какой-нибудь пернатый солист, забравшийся в гущу дождевого дерева, перебивал эти жабьи хоралы коротенькой мелодичной трелью. Послушав с четверть часика этот концерт, Глория шла спать.

Тем не менее мужчины звали ее то туда, то сюда, и она изредка принимала приглашения. По вторникам английские подданные устраивали вечеринки, где танцевали кейк-уок в «адидасах» и бермудах, пыхтя и потея от жары на террасе между столиками, загроможденными бутылками. Как-то вечером один-единственный раз Глория расслабилась и позволила себе пропустить пять-шесть стаканчиков подряд.

Затем она вернулась пьяная в дым к себе в «Космополитен-клуб». Целую вечность копалась в сумочке, ища ключ, еще вечность нашаривала скважину, а потом, войдя в номер, выключатель ночника. И тут же вскрикнула от ужаса: в полутьме ей почудилось, что на кровати лежит чье-то маленькое продолговатое тельце. Она попыталась урезонить себя: ну ты и набралась, бедная моя старушка! Ан нет: при стуке закрывшейся двери тельце резко выпрямилось, несгибаемое, как правосудие, скрестило руки на груди и устремило на нее мрачный взгляд.

— Тебе известно, который час? — вскричал Бельяр. — Ты думаешь, это прилично — возвращаться домой в такое время?

— Идиот ненормальный! — простонала Глория. — Как же ты меня напугал!

— И это только цветочки! — взвизгнул карлик тоном выше. — Я чувствую, ты тут совсем распустилась. Ну да ничего, теперь я все возьму в свои руки, вот увидишь.

— Нет, ей-богу, ты идиот, — повторила Глория, нацеливаясь в темноте на кресло, и упала в него, прикрыв рукой глаза.

— Попрошу выбирать выражения! — отчеканил Бельяр сухо, но уже чуть менее уверенно.

— А тебе не кажется, что следовало бы меня предупредить? — спросила Глория, с трудом выбираясь из кресла, чтобы налить себе последний стаканчик.

— Я не шучу! — сердито прикрикнул на нее Бельяр, тыча пальцем в стакан, а потом грозя ей тем же пальцем. — Теперь я займусь тобой вплотную.