Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир

— Вам-то хорошо, — сказал я. — Но как бы вам понравилось, если бы вы, того гляди, узнали, что своим существованием обязаны коротенькой встрече вашей матушки в кустах с молочником?

— Вы так думаете?

— Что-нибудь в этом роде. Ведь так должно быть, верно?

— Все равно... — неуверенно сказал он.

— Все равно, — безропотно согласился я, — узнать хочется.

Я отправился к стоянке, думая, что Джереми свое дело закончил, но, как оказалось, я ошибался. Он шел за мной, но медленно, так что я обернулся и подождал его.

— Насчет сына миссис Нор, — сказал он. — Его зовут Джеймс.

— И что?

— Я просто подумал, что вы могли бы поехать к нему. Узнать, почему его лишили наследства.

— Вы просто подумали…

— Мы же вместе работаем, — торопливо добавил он.

— Могли бы и сами поехать, — предложил я.

— Н-нет, — сказал он. — Как адвокат миссис Нор, я начну задавать вопросы, которых задавать не должен.

— А я смогу увидеть, как птичка этого самого Джеймса будет отвечать моей.

Он вытащил визитную карточку из кармана своего черного костюма.

— У меня с собой его адрес, — сказал он, протягивая ее мне. — И вы обещали помогать.

— Договор есть договор, — сказал я и взял визитку. — Но вы все равно ублюдок.

Глава 8

Джеймс Нор жил в Лондоне, и, поскольку я был более чем на полдороге туда, я поехал прямо со скачек к дому в Кэмден-Хилл. Всю дорогу я надеялся, что его дома нет, но, когда я нашел улицу и номер и нажал нужную кнопку, дверь открыл человек лет сорока, который подтвердил, что его зовут Джеймс Нор.

Он был поражен, чего и следовало ожидать, увидев неизвестного племянника, который вот так, без предупреждения, заявился к нему, но после короткого замешательства он пригласил меня войти и проводил в гостиную веселой расцветки, набитую старинными безделушками викторианской эпохи.

— Я думал, Каролина сделала аборт, — прямо сказал он. — Мать сказала, что от ребенка избавились.

Он ничем не походил на свою сестру, насколько я ее помнил. Это был пухлый, мягкотелый мужчина с небольшим ртом и печальным разрезом глаз. В его дряблом теле не было ничего от ее легкомыслия и веселости, изящества и лихорадочной живости. С каждой минутой я чувствовал себя все более неуютно, и мое поручение нравилось мне все меньше.

Он слушал меня, надув свой маленький рот, пока я объяснял ему насчет Аманды, выказывая все большее и большее раздражение.

— Старая хрычовка уже месяцы талдычит, что лишит меня наследства, — яростно проговорил он. — С тех пор, как побывала здесь, — он обвел взглядом комнату, но я не нашел в ней ничего, что могло бы разозлить ее. — Все было в порядке, покуда я время от времени приезжал в Нортгемптоншир. Затем она сама приехала сюда. Без приглашения. Старая хрычовка...

— Она сейчас больна, — сказал я.

— Да уж конечно. — Он преувеличенно страдальчески всплеснул руками. — Я предлагал ей посещать ее. Она сказала нет. Не хочет меня видеть. Старая тупая карга.

Бронзовые часы на каминной полке тихонько отбили полчаса, и я отметил, что все здесь было очень качественным и тщательно вытертым. Старинные безделушки для Джеймса Нора были не каким-то там хламом, а антиквариатом.

— Я был бы дураком, если бы взялся помогать вам отыскивать этого второго жалкого ублюдка Каролины, — сказал он. — Если никто не сможет ее найти, то все состояние все равно перейдет ко мне, будет тут завещание или нет. Но мне придется ждать годы. Годы и годы. Мамаша злопамятна.

— Почему? — мягко спросил я.

— Она любила Ноэля Коварда, — обиженно сказал он. Судя по его голосу, если она любила Ноэля Коварда, то ей следовало любить и его.

— Резюме, — сказал я, поняв, — не всегда то же самое, что и подробности.

— Я не хотел, чтобы она приезжала сюда. Тогда не было бы всей этой суматохи. — Он пожал плечами. — Может, поедете? Вам тут уже нечего делать.

Он направился было к двери, но прежде ее открыл какой-то мужчина в пластиковом фартуке и с деревянной ложкой в вялой руке. Он был гораздо моложе Джеймса, явный гомик — тут уж ошибиться было невозможно.

— О, привет, милый, — сказал он, увидев меня. — Останешься на ужин?

— Он уходит, — резко сказал Джеймс. — Он не... м-м-м...

Они оба отошли в сторону, чтобы дать мне дорогу, и, выходя, я спросил человека в фартуке:

— Вы встречались с миссис Нор, когда она приезжала сюда?

— Конечно, дорогой, — печально ответил он, однако я заметил, как Джеймс Нор отчаянно мотает головой, чтобы тот заткнулся. Я нерешительно улыбнулся куда-то в пространство между ними и пошел к передней двери.

— Удачи я вам не пожелаю, — сказал Джеймс. — Эта мерзавка Каролина наплодила ублюдков. Я никогда не любил ее.

— Вы помните ее?

— Всегда смеялась надо мной и все время выставляла меня дураком. Я был рад, когда она уехала.

Я кивнул и открыл дверь.

— Подождите, — внезапно сказал он.

Он подошел ко мне, и я понял, что у него в голове зародилась какая-то приятная для него идея.

— Вам-то мать, конечно же, никогда ничего не оставит, — начал он.

— Почему бы и нет? — спросил я.

Он нахмурился.