Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир

Я получил от Даны ден Релган очень интересный список наркотиков, которые вы ей поставляли в течение последних нескольких месяцев. Я уверен, что точно понял, что вы являетесь постоянным поставщиком в этих противозаконных операциях.

В определенных кругах также хорошо известно, что в благодарность за приглашения в определенные места, что льстит вашему самолюбию, вы платите за удовольствие марихуаной, героином и кокаином.

Конечно, я мог бы показать список Даны ден Релган соответствующим властям. Однако я скоро позвоню вам с альтернативным предложением.

Искренне ваш

Джордж Миллес”.

— Я получил его в печатном виде, — тупо выговорил Лэнс Киншип. — Я сжег его.

— Когда Джордж позвонил, — сказал я, — он рассказал вам об этом альтернативном предложении?

Киншип начал отходить от потрясения. Теперь в нем разгоралась злоба.

— Я ничего вам не скажу.

— Джордж Миллес сказал вам, — не обращая на него внимания, продолжил я, — чтобы вы прекратили распространять наркотики... и внесли деньги в Фонд Пострадавших Жокеев?

Он открыл рот и злобно захлопнул его.

— Он позвонил, — спросил я, — или назвал условия, когда приехал сюда? Напряженное молчание.

— И вы что-то насыпали... что-то из своего потайного шкафчика ему в виски?

— Докажите! — с тошнотворным торжеством прокричал он.

Конечно, не докажешь. Джорджа кремировали, взяв пробу крови только на алкоголь. На наркотики не проверяли. Как и на возможные не имеющие запаха транквилизаторы, которые в достаточном количестве наверняка смогут усыпить водителя.

“Джордж, — с сожалением подумал, я, — слишком сильно наступил на хвост очередной жертве. Он-то думал, что это червяк, и не распознал кобру. Если он хотел посмотреть, как эта жертва начнет извиваться, когда он придет со своими условиями, то он совершил смертельную ошибку. Джорджу и не снилось, что эта жалкая тварь будет кусать насмерть, чтобы защитить свой убогий образ жизни. Он не понимал до конца, как фанатически Лэнс Киншип обожает это панибратство с элитой, которая в, лучшем случае, терпела его общество. Наверное, Джордж наслаждался яростыо Лэнса Кингшипа. Наверное, ехал домой и смеялся. Бедняга Джордж”.

— А вы не подумали, — спросил я, — что Джордж оставил копию своего письма?

Судя по его лицу, нет. Я решил, что он действовал импульсивно. Он почти не промахнулся.

— Когда вы узнали, что Джордж шантажировал других людей... включая Дану... вы тогда стали думать, что письмо у меня?

— Я слышал, — бешено проговорил он, — я слышал... в клубах... у Филипа Нора есть письма... он сломал ден Релгана... вышвырнул его из Жокейского клуба... Думаете, я стал бы ждать, когда вы доберетесь до меня?

— К несчастью, — медленно произнес я, — нравится это вам или нет, теперь я до вас добрался.

— Нет.

— Да, — ответил я. — И я прямо скажу, что мне, как и Джорджу Миллесу, деньги не нужны.

Это его не слишком успокоило.

— Я еще вот что вам скажу — вам не повезло, что моя мать умерла от героина.

— Я не знал вашей матери, — растерянно сказал он.

— Конечно. Я и не спрашиваю, поставляли ли вы когда-нибудь ей наркотики... Просто у меня давнее и стойкое предубеждение против поставщиков наркотиков. И вы с таким же успехом можете понять, почему я хочу... чего я хочу.

Он конвульсивно шагнул ко мне. Я вспомнил о том коротком каратистском ударе, которым он уделал ден Релгана в Кемптоне, и подумал, будут ли столь же эффективны его сандалии на веревочной подошве на паркете. Интересно, вправду ли он что-то умеет... или это просто витрина, прикрывающая пустоту?

Вид у него был нелепый, но не опасный. Немолодой, но и не старый мужчина, лысеющий с макушки, в очках... и в пляжном костюме — это в декабре-то.

Человек, загнанный в угол. Человек, который убивает, если надавить слишком сильно. Убивает не непосредственно, если подумать, а издалека — наркотиками и газом.

Он так и не достал меня, какой бы удар он ни задумывал в своей слепой мстительной злобе. Он наступил на одну из фотографий и поскользнулся, тяжело упав на колено. Эта беспомощная унизительная поза, казалось, окончательно сломала еще остававшуюся у него самоуверенность, поскольку, когда он поднял взгляд, я увидел не ненависть, не непокорность, а ужас и отчаяние.

— Я не хочу того, чего хотел Джордж, — сказал я. — Я не стану просить вас прекратить распространять наркотики. Я хочу, чтобы вы сказали мне, кто поставляет героин.

Он, шатаясь, поднялся. Лицо его было полно ужаса.

— Я не могу... Не могу.