Высокий блондин без ботинок

— Ну как, познакомились? — вдруг раздался мужской голос, что было очень неожиданно. Надежда даже вздрогнула. Улыбающееся лицо Владимира появилось в одном из окошек, глаза его буравили свою новенькую пленницу.

— Ах ты, мерзопакостник! Ты еще смеешь спрашивать? Выпусти нас отсюда немедленно! — закричала Надя.

— Поговори мне еще, — вздохнул Владимир, — глупая курица, ты не была мне нужна, сама напросилась. Когда шумиха уляжется, я от тебя избавлюсь, но пока не до этого… Поживешь здесь со своей подружкой. А сейчас снимай свое грязное тряпье, бросай мне все и надень вот эту рубаху. Мне в моей лаборатории не нужна инфекция!

Владимир кинул ей такую же робу, какие были на двух женщинах.

— Это не мой фасон! — сквозь зубы сказала Надя.

— Откуда только ты свалилась на мою голову? — задумчиво проговорил Владимир. — Ведь я же догадывался, нутром чувствовал, что с тобой будут проблемы.

— Господи, она не ведает, что творит, она исправится, — подала голос Мила. — Надя, скорее снимай одежду и надевай рубаху, не упрямься! Я прошу тебя.

Надежда презрительно фыркнула и испепелила Владимира взглядом, полным ненависти.

— Может, мне еще и голову побрить?

— Побреешь, если скажу, будешь на задних лапках прыгать, если я скажу, — ответил Владимир, и взгляд его заледенел, добродушная улыбка исчезла с лица, как будто ее и не было никогда.

Окошечко захлопнулось, Алла начала раскачиваться с большей амплитудой, что тоже очень нервировало Надю, а Мила заголосила:

— Что ты наделала? Одумайся! Скорее надевай рубаху, может быть, он еще передумает… Зачем ты злишь его?

— Да что с тобой? Что ты так пресмыкаешься перед этим недочеловеком! — в ответ заявила Надежда.

Металлическая дверь со скрипом отворилась. Девушки забились в углы, а большая фигура Владимира надвинулась на Надю.

— Ничтожество! Маньяк! Урод! — прокричала она.

— Поначалу все такие разговорчивые, — миролюбиво проговорил он, — и вовсе я не маньяк, я еще Нобелевскую премию получу. И вы бы гордились мной.

— Убийца! — воскликнула Надя.

— Да, вы умираете у меня, — грустно вздохнул Владимир, — но поверьте, ради благих целей. Все гениальное имеет право на жертвы. Пусть погибнут единицы, зато миллионы будут спасены. Да, ладно, я отвлекся. Значит, подчиняться не желаешь?

— Никогда!

— Ну что ж. — Владимир приблизился к Наде и схватил за волосы.

«Будет бить или пытать», — промелькнула мысль у Надежды, и она начала отчаянно сопротивляться. Все, на что она была способна, она сделала. Она кричала, визжала, пыталась достать его рукой или ногой и даже укусить. Надежда не ожидала, что Владимир окажется настолько физически сильным, а может быть, просто очень умелым в обращении со своими жертвами. Все ее старания со стороны выглядели хаотичными подергиваниями куклы на веревочках в руках неопытного кукловода или эпилептическим припадком.

— Вот курва! — выругался Владимир, когда Надежде все-таки удалось расцарапать ему левую щеку.

В ту же секунду ее плечо пронзила острая боль. Ей стало понятно, почему Владимир удерживал ее лишь одной рукой: во второй руке он все это время прятал шприц. И вот теперь, нарушая все правила антисептики и введения медикаментозного препарата, он резко вколол иглу и быстрым нажатием на поршень ввел ей что-то. Надя запаниковала и бросилась бежать от него, но навстречу ей мчались голодные волки. Морды были оскалены, с красных языков капала слюна. Надежда в ужасе метнулась от них и полезла вверх по какой-то бесконечно высокой лестнице, которая вдруг стала превращаться в скопище змей. Змеи были разные: большие и маленькие, черные и пестрые. Они противно свертывались в клубки и очень больно кусали Надю со всех сторон. Внезапно эта лестница рухнула, и Надежда полетела вниз со страшным криком в бушующее пламя. Кожа вспухала ожоговыми пузырями и лопалась… Сердце останавливалось от боли, разум отказывался воспринимать весь этот кошмар. Наконец Надя заметила ведро с прохладной чистой водой. Она подбежала к нему и с нескрываемым наслаждением опустила туда обожженные, распухшие руки. Но, о ужас! Вода просто кишела пиявками, которые тут же присосались к ее руками. Надежда кричала и звала на помощь, пока у нее от высокой температуры не лопнули глазные яблоки, забрызгав все лицо чем-то липким и противным. Она, слепая и поджаренная заживо, погрузилась в полную темноту… Но вот забрезжил какой-то свет. Сначала он был рассеянным и еле различимым, а затем вдруг стал ярким. Тут перед глазами Надежды предстал Григорий Степанович с кипой документов в руках, в криво застегнутом пиджаке, со своей фирменной ухмылочкой.

— Не кричите, Ситцева. Все преступники пойманы и обезврежены. Что? У вас нет кожи и глаз? Простите, но это ваши проблемы.

Следователь исчез, а Надя открыла глаза. Ей казалось, что она умерла, но физические ощущения говорили об обратном. Сердце бешено колотилось. Голова страшно болела, а все мышцы были словно скручены в жгуты и подергивались. Надя ощущала жар во всем теле и невыносимую жажду. Перед глазами возникло ненавистное лицо Владимира.