Высокий блондин на белой лошади

– Простите. Это был нервный срыв. Больше не повторится. Если вы хотите, мы можем продолжить.

Вот тут следователь слегка растерялся. Он смотрел на меня, открыв рот. Потом пробормотал:

– Однако…

– Это всё, – заверила его я. – Истерика кончилась. Я спокойна.

– Однако… – повторил следователь. И сказал: – Охрана может быть свободна.

– А я? – спросил мой шеф.

– Вы тоже. Давайте пропуск, я подпишу. Вас проводят к выходу.

– А что будет с ней?

И он кивнул в мою сторону. Обозначил движением подбородка мое присутствие. Вот теперь я его узнавала!

– Я же сказал: будет экспертиза. Комиссия освидетельствует Диану Сергеевну в ближайшее время. А сейчас она напишет признание в убийстве и отправится обратно в камеру.

– Я ничего не напишу, – заверила я. – Никакого признания.

– Это почему?

– Потому что я его не убивала.

Мой голос был ровным. Спокойным, как и дыхание. Лицо нормального цвета. Естественного. Уверяю: я была в полном порядке. Зато они, кажется, нет.

– Вы, должно быть, шутите? – спросил Герман Осипович.

– Ничуть! – заверила я их обоих. – Если я не помню, как его убивала, почему я должна в этом признаваться? Я вообще не помню, что была с ним знакома.

– Я, пожалуй, пойду, – промямлил мой шеф. – Если вы не возражаете. Если ко мне нет больше никаких вопросов. У меня много дел.

– Да, да. Вы можете идти. Протокол подпишите.

Я внимательно следила за процедурой. Потом он вышел из кабинета, так и не посмотрев мне в глаза. Я не была уверена в том, виновен он или нет, зато твердо знала: он меня не любит. И никогда не любил. Это ли не доказательство?

Когда мы остались вдвоем, Герман Осипович сказал:

– Да. Озадачили вы меня, Диана Сергеевна.

– Чем же?

– Скажу вам правду. Вы ведете себя отнюдь не как новичок. Я бы даже сказал, как опытный преступник. Железные нервы, завидное самообладание, спектакль, разыгранный как по нотам. Истерика, вызов охраны. Слухи здесь разносятся быстро. Вас в тюрьме будут уважать. И на зоне.

– Не факт, что я туда попаду.

– Хм-м… Я внимательно изучил вашу биографию. Если бы не мама-папа, если бы не все прозрачно, я бы заподозрил, что вы живете по фальшивому паспорту. Или у вас хороший консультант?

На Кривую намекает? Мы в добрых отношениях, но не настолько, чтобы она писала мне сценарии допроса. И откуда ей знать об очной ставке?

– Уверяю, что это моя личная инициатива, – сказала я. – И что это был не спектакль.

– Откуда вы такая взялись, а?

– Из «сообщества трех панельных домов, предназначенных под снос», – усмехнулась я. – А вообще-то я обычный человек. Простая секретарша.

– И как вас угораздило влюбиться в этого… – Он кашлянул, так и не договорив.

– Он блондин, – пожала плечами я.

– Это что, принципиально?

– Для кого-то да.

– Я не знаю, какой вывод сделает комиссия, но с вами, точно, не все в порядке.

– В каждой женщине должна быть изюминка.

– Это вам что, тоже на секретарских курсах внушили? Вместе с историей об Илоне? Кстати, потрясающая история!

– Да. Согласна. Мне было очень интересно с вами побеседовать, но можно я пойду?

Он расхохотался. Не рассмеялся, а именно расхохотался.

– Что ж, Диана Сергеевна. Ха-ха. Я буду вспоминать вас долго. Быть может, всю свою жизнь. Простите, – спохватился он. – Сказал заветное слово.

– Ничего.

– Я буду вас вспоминать, чем бы все это ни кончилось.

– Но тем не менее постараетесь упрятать меня в тюрьму.

– Это моя работа.

– Логично. А все, что логично, я принимаю без обиды.

– Идите в камеру, – сказал он вдруг сердито. – Я вызову конвой.

Мы оба почти успокоились. А сердился Герман Осипович на себя. За то, что не сумел скрыть свою симпатию. В данном случае его симпатия была на моей стороне. Я это почувствовала.

Прав он оказался и в том, что слухи в тюрьме разносятся быстро. Меня и в самом деле стали уважать. И без того уважали, за серьезную статью. Но мое поведение на допросах было по уголовным меркам на самом высоком уровне. Хотя я и не старалась завоевывать чей-то авторитет. Я просто была собой, человеком критической ситуации. И я достигла своего апогея.

Не могу сказать, что я была в полном порядке. Сердце мое было разбито, и на этот раз окончательно. Ну почему мне так не везет с мужчинами? Ведь я же пытаюсь их понять, почему они не пытаются понять меня?

Взять моего бывшего мужа. Что я ему сделала? Не устроила ему ни одной стоящей сцены, меж тем заслужила прозвище стервы. Их выводит из себя мое неженское самообладание, вот в чем дело! Ну не любят они сильных женщин!

А разве я сильная женщина? Судя по тому, как ко мне относятся в камере, – да. Не у каждого хватит мужества сойтись в рукопашную с четырьмя мужчинами сразу. Я имею в виду безобразную драку на последнем допросе, где против меня были следователь, мой шеф и двое из охраны. А на самом деле все просто. Помните историю с уволившимся менеджером? В моей жизни это уже было. Одна против четырех мужчин. Поверьте, это трудно только в первый раз. А потом уже срабатывает рефлекс. Тогда я просто сидела и слушала, а теперь дала волю своим чувствам. И ногтям. В общем, я трусиха.