Высокий глерд

— Да-да, это ужасно… я хочу сказать, это такая мощь, такая мощь! Но я, глерд Юджин, в самом деле человек мирный, уж поверьте…

— А нельзя ли ваших сыновей отправить куда-нибудь на войну? — поинтересовался я. — Пусть совершают воинские подвиги! Это же красиво и благородно: первым подняться на стену вражеской крепости, водрузить свое знамя на башне!.. Это честь, слава, повышение в титулах, знаки отличия, восторг в глазах лучших красавиц королевства…

Он задумался, медленно кивнул.

— Надо попробовать.

— Постарайтесь, — сказал я настойчиво. — Сами понимаете, если попадутся на грабеже и бесчинстве в моих селах, им не поздоровится. Более того, даже из личной симпатии к вам не смогу их отпустить. Мои люди уважать перестанут такого слабого глерда… Позвольте, еще вина?

Он протянул свой кубок.

— Да, спасибо, прекрасное вино.

— Подскажите, — посоветовал я, — что на войне опасности меньше, чем при попытке повеселиться в здешних селах, когда хозяином стал я.

Ввиду такого важного события Ювал за столом прислуживал лично, а двое слуг то и дело бегали в подвал за вином и возвращались с кувшинами в руках все веселее и веселее.

Я чувствовал, что глерд Велли мне нравится, сам по себе человек хороший и добрый, но бывает же, что доброта приводит к тому, что становится хуже жестокости и даже зверства. Сыновья уже не слушаются, мамаша явно их поддерживает, слабохарактерного отца в грош не ставят…

— Надеюсь, — сказал он на прощанье, — весть о вас не скоро дойдет до земель глердов Вайтхеда и Валленфиша.

— А что там? — спросил я.

Он чуть понизил голос:

— На землях Вайтхеда живет великий маг Аллерли. У Валленфиша — Сарджит. Оба равные по мощи, соперничают, но им, полагаю, очень не понравится, что появился еще и третий…

Я пробормотал:

— Надеюсь, объединятся, чтобы мне не гоняться за каждым в отдельности, если вздумают явиться.

Он невесело усмехнулся.

— Все шутите? Они — настоящие чародеи. Аллерли, к примеру, одним словом создал высокую башню для себя… ну, может, не одним, но создал ее выше всех замков и крепостей. Говорят, она достигает вершиной облаков!

— А Сарджит? — спросил я.

Он сказал, понизив голос:

— По одному его слову любая птица падает замертво, рыба всплывает вверх брюхом, а у человека останавливается сердце!

— Это серьезно, — ответил я. — Хорошо, что у меня два сердца. И восемнадцать жизней.

Я проводил его во двор, слуги позвали его людей, те с трудом взобрались в седла, один сразу затянул веселую песнь про умелую трактирщицу.

Вся западная часть неба уже стала золотого цвета, словно выгнутый купол превратился в сверкающее золото, а само солнце горит и не сгорает, смотреть больно не только на солнце, весь небосвод почти солнце.

И если бы тот яркий диск, что почти точка, убрать, легко представить, настолько огромное солнце, что закрывает собой весь мир.

— Глерд Велли, — сказал я, — может быть, все же останетесь на ночь? А утром и в путь…

Он засмеялся.

— Вы забыли, какая сегодня ночь? Вся наполнена волшебной музыкой сфер и дивным светом двух лун, что высветят каждую песчинку на дороге… Только и путешествовать такими ночами, когда нет зноя, нет мух…

Он отдал шутливо салют, и они выехали через широко распахнутые для них ворота.

Фицрой сказал со смешком:

— Да, ты хорошо напугал его своими двумя сердцами и восемнадцатью жизнями!

— Не думал, — сознался я, — что так легко поверит.

Он сказал серьезно:

— Самое чудное, такие люди в самом деле есть. Не с восемнадцатью, конечно, но с одной-двумя в запасе… он о таких слыхал, потому и поверил.

Я поежился.

— Ну и жизнь… Как понимаю королеву…

— Она против?

— Против магии, — уточнил я. — Женщина… они всегда осторожничают. Сохраняют то, что есть. Им нужен предсказуемый мир, где все понятно наперед.

Он скривился.

— Скучный мир. Застойный.

— Да, — согласился я, — правильность всегда скучна. Женщины вообще не играют в азартные игры, знаешь?

— Осторожные, — согласился он. — Это у нас благородный риск в крови.

Я засмотрелся, как из-за дальних деревьев поднимается луна, призрачный волшебный свет упал на землю, и я ощутил, что глерд Вилли прав: резкость и четкость просто необыкновенные, самое лучшее время для конных переходов. Если, конечно, знать, что за это время, даже если выйдет вторая луна, то не выскочит третья.

— Красиво, — сказал я.

Фицрой посмотрел по сторонам.

— Где?.. Кто?

— Природа, — пояснил я. — Даже мастерская может быть красивой.

Он посмотрел на меня с сочувствием.

— Устал?.. Иди отоспись, завтра вряд ли день будет легче.

— Ты прав, — согласился я. — Надо будет…

Я умолк, по огромному яркому диску луны пронеслась темная тень, я отчетливо рассмотрел хищно изогнутый взмах крыльев, вытянутую шею с головой не столько птицы, как рептилии, и длинный, как у ящерицы, хвост.

На загривке вроде бы кто-то сидит, но рассмотреть я не успел, да и сидевший очень уж пригнулся, спасаясь от встречного ветра. В лунном свете эта странная птица заработала крыльями чаще, пошла вверх по крутой дуге, там вверху сделала широкий круг.

Фицрой тоже задрал голову.

— Что ты там… А-а, ух ты, даже сюда долетели?..

— Это кто? — крикнул я.