Высоко над уровнем моря

Ду-ду-ду!!! Это Грач сменил ленту, и красноватые точки его трассеров снова понеслись к вершине. Днем они смотрятся не так красиво, как ночью. И на хрен он зарядил ими ленты — себя демаскировать?

Днем?!.. Я и не заметил, что за нашей спиной неудержимо встает солнце. Снег сверкает под его лучами. И небо — голубое — голубое…

Ага! Солнце слепит «духам» глаза — вот почему они так неточно стреляют! Перекат, очередь, перекат…

Снизу, мимо нас, летит свинец второго и третьего взводов. Его я чувствую спиной. Мало будет приятного, если какой-нибудь чудак на букву «эм» возьмет прицел чуть ниже. Неудачно мы начали эту драку, неудачно… Чего ждет ротный? Меняю магазин.

Откуда-то справа взлетают ракеты. Красная и зеленая. Это же наш сигнал усилить огонь! Черт возьми, я совсем забыл про нашу разведку! Они же должны быть в тылу у «духов»! Вот чего ждал ротный…

Неумолчный грохот заглушает визг пуль над головой. Перекат, очередь короткая, перекат, очередь длинная, перекат, две короткие…

За своим увлекательным занятием едва не пропускаю хлопки гранат, рвущихся на позициях врага. Их много, этих гранат…

Стрельба потихоньку стихает. И мы перебежками, где на карачках, где в ракообразной позе; где, как и полагается людям, на своих двоих, рвемся к вершине, выставив впереди шеи и автоматы.

На склоне валяются трупы. Десятка полтора в изорванных гранатами пакистанках и наших армейских бушлатах. Окровавленные клочья. В свое время я достаточно насмотрелся на такие картины, поэтому стараюсь не запечатлевать в сознании детали.

Подбираю АКМ нашего, не лицензионного производства. Подсумок, фляга… Другой убитый лежит, уткнувшись лицом в колени первого. Словно прощения просит. А этого американская винтовка М-16. Стрелял я из такой. Ничего ствол, кучность неплохая. Но наш «калашников» надежнее.

Среди убитых «духов» Курбана нет. Скорее всего, мы наткнулись на его разведдозор. Интересно, что будем делать дальше? Нашу войну Курбан за десять километров услышал. Да и его разведчики, прежде чем лечь под нашими пулями и гранатами, наверняка сообщили главарю о встрече с «шурави».

В доказательство этого находим пришитую очередью эфэргешную радиостанцию армейского образца. Наш радист горестно морщится: такой трофей испортили…

Ротный негромко что-то передает на базу. Рядом с ним стоит трое командиров взводов. Чуть поодаль от них — старлей Макарин, разведчик. Наши лейтенанты его в упор не замечают. И он, хотя именно его бойцы завалили гранатами «духов», тоже героем себя не чувствует: если провалится операция, все свалят на него. Еще бы: проморгал арьергард противника!

Да и единственный убитый в этом бою — у разведчиков.

У нас — трое раненых. Один тяжело. Убитых нет, что даже удивительно при такой интенсивности боя. Я смотрю на часы: вся заваруха длилась семь минут, а кажется, что пролетела вечность. Относительность времени больше всего постигается в бою. Семь минут. Наверное, «духи» просто не успели по нам пристреляться.

Провалили операцию — не провалили… В данный момент на это мне наплевать. Я уселся на свою «эрдэху», которую выменял еще летом у стоящих по соседству десантников на три литра шаропа, перемотал портянки и стал, посвистывая, набивать патронами пустые автоматные магазины: мое дело — солдатское, за остальное пусть офицеры думают. Им за это деньги платят и на базе разрешают водку пить.

Больше всего на свете мне не хочется тащить на себе трофейное оружие. Хотя по сроку службы я могу отбояриться, перевалив эту почетную ношу на молодых, но в этот раз, видимо, не удастся. Переход нас ожидает впереди еще большой, и как бы не пришлось переть на горбу еще и младший призыв.

«Черпаки» — одно название: попали в Афган по весне, этой зимой в горы не выходили, тем более не воевали. Эти зимние боевые для них — первые, и еще не знаешь, как они себя поведут в дальнейшем.

— Эм — шестнадцать? — ко мне подходит командир третьего взвода Митин, — Дай посмотреть — ни разу не видел…

Он еще много чего не видел, этот лейтенант. Пришел к нам два месяца назад: говорили, писал несколько раз рапорта — повоевать хотелось. Под занавес войны его рапорт удовлетворили.

Сегодня у него первый более или менее серьезный бой. Лейтенант еще не остыл от впечатлений: руки, подкидывающие винтовку, чуть подрагивают. Сам же лейтенант исполнен важности — как же, воевал! Чудило, ты еще не знаешь, что самое кислое нас ждет впереди. Кишками чувствую. А пока смотри винтарь, мне не жалко. Если даже захочешь сам тащить этот привет от дяди Сэма — плакать не буду.

Наши дела повисли. Ротный мрачен. Разведчик на мой трофей не обращает внимание, хотя оружие — его слабость. Все углы его модуля увешаны системами различных стран и времен. На почетном месте висит гордость коллекции: настоящий «бур», он же английский «спрингфилд» конца 19-го века.