Высота

На холме, за рекой, на фоне темного горизонта уже проступили желтые прямоугольники окон госпиталя. Итка прибавила шагу. Когда она приблизилась к тяжелым дубовым воротам, те внезапно отворились, и два пучка света ослепили ее. Итка отступила в сторону и оперлась на перила, огораживающие старый ров. Машина выехала из ворот и, заскрипев тормозами, остановилась рядом с девушкой. Щелкнула открываемая дверца.

— Добрый вечер, Итка. — Это был доктор Данек. — Вы что-нибудь забыли? Я вас подожду и потом подвезу.

Она уклонилась от прямого ответа:

— Добрый вечер, товарищ доктор. Как… чем кончилось ваше дело… в суде? Извините, что спрашиваю.

Она решилась на эту бестактность, лишь бы не объяснять, что нужно ей в госпитале. И попытка эта увенчалась успехом. Доктор Данек немедленно отреагировал:

— Господи, откуда вы знаете?

— Мне сказала Милада. А вот откуда она узнала, понятия не имею.

Данек с минуту молчал, и Итка испугалась, что он опять вернется к своему вопросу. Но тут он быстро проговорил:

— Похоже, что… что в моей жизни намечается крутой поворот. Может, быть, я вам когда-нибудь… или нет, это все слишком неприятно. Но я хотел вас спросить…

— Да-да, я понимаю, — перебила его Итка, направляясь к входу. — Желаю вам, чтобы у вас все благополучно закончилось. Всего хорошего.

Он остался стоять у машины, и Итка чувствовала на себе его взгляд. Она пробежала коридоры первого этажа и направилась к помещению для посетителей. Услышала, как сторож вышел из своей, теплой комнатушки, и испугалась, что он окликнет ее, но он только покачал головой и вернулся к себе. Наконец-то она добралась до дверей комнаты, где ее должен был ждать Радек. Под дверью была видна полоска света. Сердце ее стучало сильно-сильно, и стук его отдавался в висках. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и вошла.

— Добрый вечер!

Он поднялся с длинной, выкрашенной в белый цвет скамьи и пошел ей навстречу. Итка медленно расстегивала пальто, глядя ему прямо в лицо. Она заметила, как оживились его глаза.

— Итка, я ведь вас еще не видел без халата. Но вам эта одежда к лицу. Очень к лицу.

— Спасибо, — сказала она тихо, радуясь, что он заметил, как тщательно оделась она для свидания.

Вдруг он протянул к ней обе руки. Долю секунды она колебалась, потом робко взяла их в свои ладони.

— Вам плохо?

— Нет-нет. Вовсе нет. Я рад, что вы здесь.

— Сядем? — предложила она и с неохотой отпустила его сильные горячие пальцы.

— Да, конечно. Хотя… Я надеюсь, мы скоро встретимся в более приятной обстановке, — сказал он и тут же поспешил добавить, что с ней ему хорошо везде.

Итка села напротив за длинный стол. Он нервно подтянул пояс больничного халата. Худые широкие плечи острыми углами выступали из-под ткани. Шрам на лбу покраснел, он прикрыл его, сдвинув ниже прядку волос. На исхудалом лице с выступающими скулами читалось беспокойство.

— Мы хотели о чем-то переговорить, не так ли? — сказал он, чтобы вообще как-то начать разговор.

— Утром у вас был грустный вид, — ответила она и улыбнулась. Она готова была в эту минуту сказать ему, что он ей очень нравится.

— На это есть причины, — вздохнул он. — Вы ведь знаете, что я очень хочу вернуться в полк, снова летать. Но меня ждет обследование в Институте авиационной медицины, а потом… потом специальная комиссия. Скажите: что говорят врачи? Каковы мои шансы?

Итка пожала плечами:

— Здесь ваше лечение закончено. Если бы вы не были летчиком, то уже отправились бы в часть. Не знаю, почему вы так спешите…

— Не терпится снова сесть в самолет, увидеть небо…

— А что с вами произошло, если не секрет?

— Я полетел с высокой температурой. Перед этим я хотел было доложить, что заболел, но меня опередил приказ. А потом, как нарочно, появился туман… Ну а результат вам известен.

— Но за это вас же не могут судить, — возразила Итка. — Вы выполняли приказ..

— Да. Но в таком состоянии я был обязан отказаться от полета. Вместо меня полетел бы другой. А судить меня, разумеется, могут и будут. Вы не знаете ряда других обстоятельств. Так что перед вами погибший человек, — добавил он полушутя-полусерьезно.

— А вы когда-нибудь думали о том, что вам придется делать какую-нибудь другую работу? — Итка не сразу решилась задать этот вопрос.

— Другую работу? — Слезак взглянул на нее, не понимая. — Другую работу? — повторил он.

— Я имею в виду работу, не связанную с полетами. Вообще не связанную с военной службой.

Он беспомощно пожал плечами:

— Если я не буду летать, я сам уйду из армии. Но для меня это была бы величайшая утрата в жизни.

— А это не иллюзия? — мягко возразила она.

Он отреагировал именно так, как она ожидала: поднятые брови и изумленные глаза, в которых было что-то похожее на гнев.

— Ил-лю-зи-я? — удивленно произнес он. — Почему иллюзия?

— Люди часто думают, что не могут жить без того или другого, но настают трудные времена, и они вдруг понимают, что прекрасно могут без этого обойтись. Они благодарят судьбу, что вообще остались живы, ибо самое главное — жизнь, прежде всего жизнь.

— Мне кажется, вы имеете в виду существование, — заметил он иронически.