Высота

— Однажды, с тех пор прошло уже восемь лет, меня выводили на цель. Пилот истребителя, который служил мне целью, решил побаловаться. Был он парнем-сорванцом вроде меня. Сначала мы носились как очумелые. Потом он спровоцировал воздушный поединок. Вероятно, хотел показать мне, на что способен. Ну и я решил сделать то же самое. Может быть, он с ума спятил, не знаю. Но, потерпев неудачу, он вышел на встречный курс и понесся прямо на меня. Я не хотел уступать. Он тоже. В случае столкновения от нас не осталось бы мокрого места. В конце концов я отвернул, а он — то ли намеренно, то ли нет — вошел в пике и врезался в землю. От него ничего не осталось. Возможно, это было самоубийство, а может, не смог вывести самолет из пике. Не знаю. Ну а я, сделав резкий разворот, вдруг услышал хруст и почувствовал боль в шее. В глазах потемнело, но вскоре все прошло. Затем заболела голова. Потом довольно долго все было нормально, только в последнее время голова стала побаливать. Чем дальше, тем больше, а сейчас боль бывает просто невыносимой. Я, конечно, терпел, доктору ничего не говорил. И вот теперь все решено. Пока молоды, мы думаем, что нервы у нас из веревок. Ни черта подобного! Вот и все. Но об этом прошу никому не говорить.

Слушая командира, Матоуш и Резек мысленно простили ему все его непонятные поступки, когда он был упрям, сердит, проявлял властность, беспричинно обижал окружающих.

— Меня тоже скоро это ожидает, — вздохнув, проронил Матоуш. — Годы летят.

— Не говори глупостей! — возразил Хмелик. — Ты здоров как бык. У тебя впереди добрых шесть-семь лет. Только… не сердись, Йозеф, что я влезаю в это дело… жениться бы тебе надо. Не мешало бы также завести ребенка. А то в один прекрасный день кончишь так же, как тот псих, который понесся мне навстречу, а потом врезался в землю.

— На самоубийцу я, наверное, не очень похож, — бросил Матоуш, — хотя иногда мне бывает не по себе. Как могло случиться, что я позволил этой женщине испортить мне пятнадцать лет жизни?

— Она испортила тебе, а ты — ей, — вставил Резек. — Надо быть, ребята, справедливыми.

— Что-то мы расхныкались, — проговорил Хмелик и встал. — Теперь нужно решить, когда мы осуществим этот экспериментальный полет. Я хочу, чтобы он состоялся, пока я еще командир эскадрильи.

— Мне достаточно одного ясного дня, — бодро заметил Матоуш и подошел к окну. — Думаю, на следующей неделе. Дни Катерины обычно выпадают холодными и солнечными. А вот рождество будет дождливым.

— Откуда ты взял такой прогноз? — удивился Хмелик.

— О, народные приметы всегда вернее прогнозов наших синоптиков!

К удивлению Матоуша, товарищи засмеялись, не найдя возражений.

— Да, пока не забыл, — проговорил майор Хмелик, когда они направились к двери, — на свое место я предлагаю тебя, Йозеф. Ты у нас самый опытный. Руда не будет возражать, так ведь?

Матоуш выслушал его молча. Резек улыбнулся:

— Конечно нет!

— Тебе не холодно? — спросила Андреа и придвинула свое кресло к нему поближе. — Смотри, у меня пальцы даже не разгибаются.

Матоуш отвернулся от экрана телевизора и спрятал ее руки в своих теплых ладонях:

— Действительно, прямо как ледышки. Что с тобой?

Андреа встала и на минуту оказалась в его объятиях. Она ожидала, что он поцелует ее. Но этого не произошло. Значит, он чем-то расстроен. Андреа молча села в свое кресло.

— Тебе нравится передача? — спросил Матоуш.

— Нет, можно выключить.

— Я хочу тебе кое-что сказать.

Она подошла к телевизору и повернула рычажок. Экран погас.

— Что, будем сидеть в темноте?

— Мне это не мешает, — ответила Андреа и плотнее запахнулась в халатик, ожидая, что же он скажет. Может быть, опять насчет сына?

Он любил спокойную обстановку и полное внимание с ее стороны, когда говорил о серьезных вещах. Поэтому свет лучше было не включать.

Матоуш сам не мог понять, почему вдруг решил завести с ней этот разговор. Видимо, события последних дней заставили его покончить со всеми нерешенными вопросами. Хотелось сосредоточиться на предстоящих делах.

— Андреа, — тихо заговорил он, — мне хотелось бы как-то упорядочить свою жизнь. То, что я собираюсь сделать, касается тебя лично. Как ты думаешь, могла бы ты жить со мной?

— Как это — с тобой? — спросила она, хотя смысл его вопроса ей был понятен.

— Не мучай меня. Я хотел бы жениться на тебе. Вот и все.

Она промолчала. Сколько раз она думала о том, в какой обстановке состоится этот разговор! Воображение рисовало различные ситуации. Лето. Они находятся где-нибудь возле воды или в лесу. К вечеру возвращаются в гостиницу. Через открытое окно их небольшого номера виден кусочек звездного неба… А возможно, он скажет это на рождество, возле украшенной елки, в полумраке, за бокалом терпкого вина…

И нот это свершилось. В холодной темной комнате. На улице первый морозец, от звезд в безоблачном небе струится холодный свет. «Глупый ты романтик», — мысленно ругнула она себя и вместо того, чтобы ответить «да», спросила:

— А как Вашик?

— Буду, конечно, с ним встречаться. Возможно, один день в месяц буду посвящать только ему. Не возражаешь?