Высота

В следующий миг высота вздрогнула, точно ее мощно и резко толкнуло из-под земли, и заклубилась горячо вспыхнувшим вулканом в сером предрассветном утре нарождающегося февральского дня. Взрывы снарядов и мин, рев танков, стрекотанье пулеметов и автоматов - все перемешалось в общем могучем гуле, слилось воедино, и надо было, если удастся, переждать весь этот губительный чертополох, чтобы увидеть и понять что-либо.

Кузнецов поднялся, сквозь несущиеся клочья порохового дыма и гари оглядел высоту. Танки уходили, и он пожалел, что они уходят и, наверное, уйдут, потому что связи у него уже не было: радист лежал рядом с разбитой рацией, из которой, точно окровавленные кишки, вывалились наружу провода. Он не мог больше вызвать на себя огонь артполка, посмотрел на буровские окопы - оттуда неслась пальба вслед убегающим немцам - и обрадовался: значит, там живы, не угодили под снаряды. Потом бросил взгляд на свое орудие и еще больше обрадовался: оно было цело.

- К бою! - скомандовал он, еще не видя пока никого из своего расчета.

- Уходят! - крикнул Котов из-за орудийного щита. - Уходят, собаки, командир!

- Надо всыпать им вдогонку. Орудие к бою!

Показался Глазков. Огромный и могучий, без шапки, со слипшимися, перепутанными волосами, прокопченным лицом, он осмотрел на скорую руку орудие, кивнул на Котова - больше не на кого было кивать, - сказал:

- Боевой расчет к бою готов, командир. Орудие стрелять не может - нет наката. Устало оно. Мина рядом рванула, как еще устояло...

"Не дай бог немцы опять пойдут на высоту, - тревожно подумал Кузнецов, - совсем нечем будет отбиться... Автоматами не удержишь..."

Но танки уходили все дальше по равнине, к лесу, автоматчики бежали следом, и Кузнецов почувствовал, как забился в горле комок, перехватывая дыхание, и ноги онемели от слабости. На миг перед глазами поплыли, мелькая и крутясь, лиловые радужные окружья, и он, боясь, что ноги не удержат, подкосятся, тяжело опустился на снарядный ящик.

Моросил дождь, со стороны Балтики все тянуло низовым промозглым ветром, сизые тучи хмуро скользили в чужом неопрятном небе, совсем рассвело, но казалось, утро еще не занялось - такая хмарь висела кругом.

Согнувшись, упершись локтями в колени, охватив ладонями лицо, Кузнецов сидел, прислушиваясь к удаляющемуся рокоту танков. Он молчал, ощущая тупые и не в меру частые удары сердца. Думал о закончившемся бое: сколько он длился, этот бой? Долго, очень долго, должно быть, целую вечность... И вот эта вечность отошла вместе с ушедшими в нее корякинским расчетом, своими ребятами - совсем молодыми. И все-таки, несмотря на горечь, жалость и сострадание, он понимал, что их гибель была не напрасна - бой этот за высоту был необходим...

Глазков и Котов сидели рядом, тоже молчали. Потом Глазков спросил:

- Что теперь, командир?

- Снимите замок, панораму - и в дивизион. К Бурову подкрепление подойдет...

Они шли, спускались с высоты по ее тихому, не тронутому боем склону, в изодранной одежде, измотанные вконец, полуоглохшие, еще не остывшие от схватки.

- Чертово "Сердце", - горько усмехнулся, оглянувшись, Котов. - "Мин херц"! Вот тебе и "Мин херц"! - кол ей в глотку! Придумают же имечко...

Они все трое постояли с минуту, глядя на высоту, - она словно бы слегка курилась в дождливом рассвете, но стояла тихо и неприметно, ни о чем не говоря постороннему глазу.

Внизу, у подножия, их поджидал Головин с машиной, доверху груженной боезапасом. Как-то во время боя и позабылось о нем - не было нужды в снарядах, - и он, выполняя распоряжение командира орудия, целую ночь все ждал ракету, как условились, прислушиваясь к недалекому бою. И вот дождался их самих. Он кинулся навстречу, застыл перед ними, обнимая их радостным взглядом. И вдруг сразу сник:

- А остальные?

Глазков молча кивнул за плечо, и Головин отступил в сторону, пропуская их, глядя им в спину с жалостью и недоуменным испугом.

Мимо, чуть поодаль, густыми цепями поднимались на высоту стрелковые роты - шло подкрепление батальону Бурова.

- Наступление начинается, - сказал Глазков. - Теперь порядок, командир. Всыпют немчуре...

- Это уж точно, - согласился Котов. - Но мы тоже всыпали дай бог. Расчистили дорожку, как по асфальту идут...

Возле машины их встретил офицер. Поднял руку, загораживая дорогу:

- Стой! Куда направляетесь?

- В дивизион, за новой матчастью, - ответил Кузнецов, смекнув в чем дело.

- Все в наступление, вперед, на высоту, - прикрикнул было тот, - а вы...

- А мы с высоты. Оттуда...

- Кузнецов? - приглядевшись, удивился офицер. - А тут сказали, что ты погиб... Ну и видок: кошки, что ли, вас драли?

- Собаки. Железные собаки...

- Вижу. Ну, идите докладывайте своему начальству. Что там, на высоте?

- Подниметесь, сами увидите...

По пути в дивизион им повстречались замполит и лейтенант-артиллерист из училища, которые приходили к ним на высоту перед боем.

- Живы? - замполит не верил своим глазам. - Кузнецов, ребята, - живы! А мы уж тут... Из артполка сообщают: огонь на себя просите. Ну, думаем... А вот, живы! Корякин-то где?