Высота одиночества (СИ)

Рина грубо выхватила из ее рук толстовку и, ничего не говоря, пошла к дивану в уголке слез и поцелуев. Казалось, если бы она могла выгнуть спину и зашипеть, словно раздраженная кошка, именно это и сделала бы.

— Дайте ей остыть, — в полголоса посоветовал Игорь Богославской, поймав ее усталый, напряженный взгляд.

Алла вздохнула и выдавила подобие улыбки.

В ожидании оценок за прокат все трое сохраняли давящее молчание. Игорь сел между Аллой и Ринатой, и обе они были ему за это в тайне признательны. Экран монитора казался темной дырой, от которой каждый ждал вполне определенного чуда. Звук утекающих секунд гремел в висках отбойным молотком. Алле хотелось высказаться, сделать несколько замечаний, но она чувствовала, что сейчас от этого станет лишь хуже. Ну и что из того, что она тренер и имеет право на критику? Ее дочь плевать на это хотела. А видимость отчужденного нейтралитета… Чем дольше тянулось ожидание, тем сильнее Алла чувствовала дурноту, начавшую одолевать ее едва только Рина и Игорь вышли на лед. Ей только сорок, а она уже разваливается, словно разбитое корыто…

Голос диктора, прокатившийся по стадиону, заставил ее вздрогнуть. Рина подобралась, сжала пальцами край накинутой на плечи толстовки. Но чуда не произошло. В ее жизни вообще не бывало чудес — только мрачные сказки суровой действительности. И сейчас хладнокровные цифры говорили о том, что от Алисы и Максимилиана, занявших в конечном итоге первое место, их отделяет меньше балла. Ничтожная, в сущности, разница… Но эта ничтожная разница была чем-то сродни пропасти. Потому что этот балл был пропуском на верхнюю ступень пьедестала, и что бы не говорили цифры, а разница между золотом и всем, что находилось вне его, была огромной.

— Ладно, — хлопнув себя по коленям ладонями, Богославская встала. — Главное, что мы получили путевку на чемпионат России. Над остальным будем работать.

— А Вам не кажется, Алла Львовна, что Вы как-то неправильно расставляете приоритеты, — холодно глядя на тренера, выплюнула Рина.

Игорь наградил ее взглядом, полным упрека и раздражения. Ему так и хотелось одернуть ее, а еще лучше устроить знатную выволочку, только проку? Единственное, чего он этим добьется — очередная истерика, а этого ему совсем не хотелось. Сегодняшнее поражение было не столь существенным, но ясно демонстрировало, насколько хрупки их позиции. Кроме акселя у них нет ничего. Вообще ничего. И сложный, фактически уникальный для парного катания каскад, не гарантировал лидерства даже на столь мелких соревнованиях, как этап Кубка России. И, что самое главное, это и подтверждало, и оспаривало убежденность Ринаты в необходимости акселя в их прокатах. С одной стороны, завалят они его на Олимпиаде, и все… Отлетят так далеко, как не снилось ни одной перелетной пташке. Но без акселя их претензии на золото Сочи и вовсе смехотворны. Даже если им удастся заполучить путевку на домашние игры, ехать туда для массовки…

— Если я нахожусь здесь, а не в Японии, — твердо заговорила Алла, — значит, считаю это нужным. Но, чтобы успокоить тебя, Рината, скажу, что вечером у меня самолет.

— Наш пострел везде поспел, — усмехнулась Рина. — Знаете хорошую русскую поговорку? — Алла молчала и, Рината, раздражаясь от этого еще больше, продолжила все тем же холодно-пренебрежительным тоном, словно старалась угодить дротиком в центр круга: — За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Ничего не напоминает?

— Напоминает, — не сдержавшись, прочеканила Богославская. — Напоминает, что кому-то не хватало в детстве ремня.

Она тут же пожалела о своих словах, но было уже поздно. Рината зло, цинично засмеялась, а глаза ее наполнились хрусталиками льда.

— Некому было лупить меня ремнем, Алла Львовна. А чужим людям бить сироток как-то… — пожав плечами, она резко развернулась и зашагала к раздевалкам.

Алла прижала ладонь ко лбу и покачала головой. Как же она устала от этих бесконечных бессмысленных поединков… Сколько всего она могла сказать дочери, сколько всего хотела сказать. Слова поддержки, любви, утешения разрывали ее, толкались в горле, в сердце, искали выхода. Двадцать лет бессмысленной лжи. Вся ее жизнь — сплошной обман, и даже сейчас она продолжает врать самой себе. Придет ли когда-нибудь этому конец?!

— Алла Львовна, Вы хорошо себя чувствуете?

Плеча ее коснулись теплые пальцы, и Алла, подняв голову, увидела обеспокоенного Игоря. Виски пульсировали болью, тошнота усилилась. Пожалуй, она и правда пребывала далеко не в лучшей форме, но как же ненавистно ей было выставлять себя слабой. Мужчины и так слишком часто видели в ней ранимую, хрупкую женщину… Как жаль, что для некоторых это не стало препятствием на пути к собственным целям. В надежде, что ей полегчает, Алла сделала глубокий вдох. Но тошнота не отступала.

— Давайте я провожу Вас в медицинский кабинет. — Игорь настойчиво взял ее под руку, и на этот раз Алла не сопротивлялась.

— Спасибо, Игорь, — только и ответила она, с благодарностью принимая его участие.