Высоцкий

Репетируется «Обмен» Трифонова, и автор повести часто заглядывает на Таганку. Полноватый, спокойный, в больших очках — классический облик писателя. Говорит мало, все высказывает в своей прозе — внятной, точной и динамичной. Некоторые его считают слишком осторожным в изображении советского строя, но вот шеф находит необходимый подтекст: не квартирный обмен, а обман, подмена истинных ценностей… Главное же у Трифонова — объемность изображения: каждый человек показан как минимум с двух точек зрения. Это же свойство он, судя по всему, и в песнях Высоцкого ценит. При встрече рассказал о том, что пишет роман о гражданской войне, о командире Конной армии Миронове, который был репрессирован и славу которого перехватил длинноусый Буденный. У Высоцкого почему-то вдруг вырвалось: «А я тоже пишу роман». — «Это хорошо», — отозвался Трифонов. Ну вот, слово не воробей, теперь надо за работу приниматься.

Эфрос ставит радиоспектакль «Мартин Иден» и зовет Высоцкого на главную роль. Это то, что надо. Записывается все на одном дыхании, практически без дублей. Прямо-таки в духовном соавторстве с Джеком Лондоном. Взять хотя бы вот это: «А я вам говорю, что все редакторы, по крайней мере девяносто девять процентов из них, — это просто неудачники. Это неудавшиеся писатели. Не думайте, однако, что им приятнее тянуть лямку в редакции и сознавать свою рабскую зависимость от успеха журнала и от оборотливости издателя, чем предаваться радостям творчества. Они пробовали писать, но потерпели неудачу. И вот тут-то и получается нелепейший парадокс. Все двери к литературному успеху охраняются этими сторожевыми собаками, литературными неудачниками. Редакторы, их помощники, рецензенты — вообще все те, кто читает рукописи, — это все люди, которые некогда хотели стать писателями, но у которых для этого не хватило пороха. И вот они-то, оказавшиеся самыми бездарными, являются вершителями литературных судеб и решают, что нужно и что не нужно печатать. Они, жалкие и бесталанные, судят гения. А за ними следуют критики, обычно такие же неудачники. Не говорите мне, что они никогда не мечтали и не пробовали писать стихи или прозу, — они пробовали, но только из этого ни черта не вышло. От этих журнальных критических статей тошнит, как от рыбьего жира».

Ощущение такое, что он сам это написал.

С «Мастером и Маргаритой» обидно получилось. Любимов почему-то сразу отвел Высоцкому роль Ивана Бездомного, которую он репетирует без особого энтузиазма. Бездарный «певец революции», да еще и «девственный» в культурном отношении. Не то! Конечно же он себя видел Воландом, и свое понимание этой роли у него было. Воланда можно играть как писателя, как художника. Мастер — автор романа о Пилате, а Воланд может быть трактован как альтер эго самого Булгакова, как автор всего, что происходит на сцене.

Зато получена роль Свидригайлова в инсценировке «Преступления и наказания», написанной Юрием Карякиным. Это тем более интересно, что Свидригайлов тут явно выходит на первый план, возвышаясь над Раскольниковым, который будет беспощадно развенчан. Не за что жалеть человека, который своим поступком стер границу между добром и злом, заранее оправдал все жестокости двадцатого века. Этот студентик, по мысли Карякина, — будущий Владимир Ильич, недаром тот потом Достоевского так невзлюбил и обзывал «архискверным». В общем, работа интересная предстоит: роль может получиться на уровне Лопахина, а то и выше.

В самом конце ноября наконец выходит «Алиса в стране чудес», аккурат ко дню рождения старшего сына. С чувством законной гордости приносит Аркаше и Никите сигнальный экземпляр. Имя Высоцкого обозначено на конверте в подзаголовке вместе с переводчицей Н. Демуровой, автором инсценировки О. Герасимовым и композитором Е. Геворгяном. Пара фраз о нем сказана в предисловии. Текстовые потери сравнительно невелики, удается все-таки выйти к детской аудитории. Но тут над новорожденным творением нависает смертельная опасность.

Состоялось заседание коллегии Министерства культуры, на котором одно очень авторитетное лицо обвинило Всесоюзную студию грамзаписи в том, что она «развращает детей чудовищными песнями Высоцкого». Опять кто-нибудь из партбюрократов? Нет, это слова Наталии Ильиничны Сац, выдающегося режиссера, создательницы Московского детского музыкального театра. Прокофьев, между прочим, для этого театра «Петю и волка» написал. В тридцать седьмом году Сац на пять лет в лагерь угодила, а в Москву смогла вернуться лишь через полтора десятка лет. И столького достигла! Настоящая энтузиастка своего дела. Репутация без единого пятнышка. И вот поди ж ты: черная злоба всколыхнулась в большом человеке, когда у него появились конкуренты, сотворившие собственный детский музыкальный театр на скромном пространстве двух виниловых дисков. Они уже поступили в продажу, но остановить можно и на этом этапе: прекратят дальнейшее тиражирование — и всё. Сославшись на «общественное мнение».