Высоцкий

Министерство культуры СССР, Госкино СССР,

Министерство культуры РСФСР,

ЦК профсоюза работников культуры,

Всероссийское театральное общество,

Главное управление культуры исполкома Моссовета,

Московский театр драмы и комедии на Таганке

с глубоким прискорбием сообщают о скоропостижной кончине

артиста Владимира Семеновича Высоцкого и

выражают соболезнование родным и близким покойного.

Несмотря на отсутствие широкого официального оповещения, об этом к концу дня уже знают миллионы людей. Начинается беспрецедентное по масштабу, абсолютное по искренности прощание с самым популярным в стране человеком. Высоцкий — не кумир, не идол, он друг и собеседник разных людей, причем с каждым он говорил по отдельности. Впрочем, почему — говорил? Продолжает говорить. Вечером двадцать пятого его песни доносятся сквозь глушилки из радиоприемников, где западные русскоязычные станции вслед за траурным известием дают слово живому Высоцкому.

«С намагниченных лент» поет он в десятках тысяч домов: для многих людей лучший способ заглушить боль — это включить любимую из песен.

Реакция у соотечественников разная. Кто-то плачет, кто-то вынимает из холодильника бутылку и молча наполняет стакан, а кто-то просто вспоминает, что значат для него это имя и этот голос. Одни собираются во что бы то ни стало прийти и проститься с «Володей» (отчество известно отнюдь не всем), другие шлют из своих городов телеграммы в Театр на Таганке, третьи, не любящие похорон и поминок, после мгновенного эмоционального шока, уже переводят Высоцкого в своем сознании из современников в «вечные спутники» — поближе к Пушкину, Блоку, Пастернаку. Культура по сути своей не сентиментальна, для нее смерть поэта — всего лишь миг между его первой, короткой жизнью и тем, что называется «новая судьба, Vita Nuova» (слова Мандельштама в связи с годовщиной кончины Блока).

В последующие два дня на Малой Грузинской снимается посмертная маска, идет подготовка к похоронам, обсуждаются вопросы, связанные с архивом, квартирой, дачей. Нелегкое испытание для близких, для тех, кто был связан с Высоцким родственными, дружескими и творчески-профессиональными узами. Чувство непоправимой потери усугубляется неизбежным раскаянием: «Жжет нас память и мучает совесть, у кого, у кого она есть». Каждый в эти дни подумал о том, что он лично мог бы сделать для того, чтобы хотя бы чуть-чуть продлить эту внешне беспутную, но такую внутренне целеустремленную и полнокровную жизнь.

«Мне не стало хватать его только сейчас…» Сколько людей вспомнили в этот день строку Высоцкого, повернувшуюся новой смысловой гранью.

«Народу было много», — часто говорил Высоцкий Туманову, вернувшись с очередного концерта.

Народу было много на Таганской площади двадцать восьмого июля. У входа в театр стояли еще с предыдущего вечера.

Из квартиры на Малой Грузинской гроб (самого дорогого образца, на профессиональном жаргоне — «шестерка») вынесли в четыре часа утра. Около дома играл оркестр студентов, обитателей консерваторского общежития, находящегося неподалеку. В реанимобиле из Института Склифосовского гроб повезли к театру.

Сцена затянута черным бархатом. Над ней — большой фотопортрет Высоцкого. Гроб стоит посередине, над ним занавес из спектакля «Гамлет». Высоцкий лежит в черном свитере (конечно же не в том, в котором играл Гамлета, а в специально привезенном Мариной) и черных брюках, руки сложены на груди, длинные волосы зачесаны назад.

Время от времени музыка сменяется голосом Высоцкого — фрагментом гамлетовского монолога:

Что человек, когда его желанья —
Еда и сон? Животное, не боле…

Немногим удалось проститься с Высоцким здесь, внутри, прикоснуться к его руке. Десятки тысяч стоят на июльской жаре. Пространство вокруг театра огорожено железными барьерами. Несметное множество милиции. Иностранные кинооператоры снимают происходящее, представители райкома и КГБ пытаются им помешать.

В театре начинается панихида. У открывающего ее Любимова срывается голос. Взволнованно и искренне говорит Михаил Ульянов, за ним — Золотухин, в конце — снова Любимов.

В четыре часа Золотухин и Филатов выносят крышку гроба, затем гроб помещают на катафалк. Общий выдох, прощальный стон звучит в воздухе. Все тротуары, мостовая, крыши домов и киосков заполнены людьми. Катафалк едет по букетам цветов, которыми устлана улица.

Могила вырыта у самого входа на Ваганьковское кладбище. Яркий закатный свет. Несколько прощальных слов произносит Дупак. На гроб возложена крышка, в жуткой тишине звучат удары молотков.