Высоцкий. На краю

Время от времени Володя писал в Москву о своем житье-бытье: «Здравствуй, дорогая мамочка. Живу хорошо, ем чего хочу. Мне купили новый костюм. Мне устроили именины, и у меня были 8 детей. Учусь играть на аккордеоне. Занимаюсь плохо, в классной тетради по письму у меня 5 двоек, учительницу я не слушаю, пишу грязно и с ошибками. Таблицу умножения забыл. Дома занимаюсь с тетей Женей и поэтому в домашней тетради двоек нет. Папа меня за двойки и невнимательность ругает, говорит, что перестанет покупать подарки. Я тебе и папе обещаю учиться хорошо. Целую тебя. Вова».

Потом рапортовал: «Скоро буду сдавать экзамены… Если сдам на «отлично» и «хорошо», то папа купит мне велосипед».

Видимо, сдал. Велосипед стал его очередным увлечением. Правда, месяца через полтора-два чудо немецкой велотехники бесследно исчезло. На вопросы взрослых Володя отвечал: «Не знаю… Наверное, на стадионе забыл». Только перед возвращением в Москву признался: «Я его немецкому мальчику подарил. У него фашисты папу убили! Пусть катается… Ты, пап, у меня живой, а у него нет папы…»

Довольно часто в этом пацане близкие замечали черты маленького мужчины. А потом, в зрелом и взрослом, обнаруживали озорного и бесшабашного мальчишку.

Он любил, когда в их доме собирались сослуживцы отца. Встречаясь на чужой земле вчерашние фронтовики, прошедшие кровавые испытания, потерявшие однополчан, они становились сентиментальны и словоохотливы.

Владимир, разинув рот, жадно слушал их рассказы, не всегда складные, но честные и откровенные, без прикрас, впитывая их в себя. Захмелевшие офицеры не задумывались, что и как говорить, были искренни и не стеснялись в выражении чувств.

Праздниками становились встречи с папиным братом, дядей Лешей, чья часть была расквартирована вблизи Эберсвальде. Алексей Владимирович Высоцкий был незаурядным человеком. Он рано узнал жизнь с разных сторон, и не все эти стороны были светлыми. Школьный учитель литературы настоятельно советовал ему заняться филологией, литературой, но упрямец пошел в артиллерийское училище. Воевал достойно, принимал участие в боях за Одессу, Севастополь, Дон, Кубань. Уже к 1943 году Алексей Владимирович был награжден тремя орденами Боевого Красного Знамени. После войны фронтовик закончил журфак МГУ и, выйдя в отставку, профессионально занялся литературным трудом. Опубликовал несколько книг на фронтовом материале.

Он мудро вел себя по отношению к племяннику, оказывая ему спокойное мужское покровительство. Не говорил с ним слишком взросло, но и не сюсюкал, ощущая, что этот мальчик с внимательными глазами понимает гораздо больше, чем ему положено… Именно от дяди Леши Владимир узнал множество реальных армейских историй. И трагических, и смешных, и лирических, и страшных.

Семен Владимирович после черного июля 1980 года недвусмысленно намекал, что певческий и актерский потенциал умершего сына имел генные корни: как-никак майор в свое время занимался в драмкружке гарнизонного дома офицеров, имел навыки аккордной игры на пианино («В одном из эпизодов фильма «Место встречи изменить нельзя» Володя спел песню Вертинского точно в моей манере…»). Дядя Леша на роль генного донора не претендовал. Но его рассказы о боях и фронтовом братстве навсегда взяли в плен юного Володю.

Летом 48-го Высоцкие отправились в отпуск в Союз. Решили поехать в Баку, навестить тамошнюю родню тети Жени. Ехали долго, но зато с удобствами – пусть в товарном, но отдельном вагоне. Для Володи было сооружено специальное ложе на ящиках. Готовили на примусе. В стеклянной банке горела свеча. А вот с водой были проблемы. Как-то на одной из станций Евгения Степановна отправилась за кипятком. А когда возвращалась, состав тронулся. Не выпуская из рук чайник, кинулась следом, но успела заскочить лишь в тамбур последнего вагона. Долго стояла в тамбуре, тяжело дыша и приходя в себя, и слышала, как кричит, вырываясь из рук взрослых, Вовка: «Мутти! Мамочка! Ой, что ж мы теперь делать будем!..»

Евгения Степановна едва дожила до следующей остановки, чтобы добежать до своего вагона и обнять и Семена, и Вовку. А потом, улучив подходящую минуту и ситуацию, постаралась тактично объяснить Володе, что у него в Москве есть мама, она его любит и ждет. А я жена твоего папы и для тебя буду тетей Женей, договорились?..

Осенью того же года они вернулись домой, в Москву. Только где его дом? На Первой Мещанской или на Большом Каретном? Который из них?

Кто ответит мне: что за дом такой?
Почему во тьме, как барак чумной?
Свет лампад погас, воздух вылился,
Али жить у вас разучилися?

– В общем, так, – по привычке скомандовал Высоцкий-старший, – поживешь сначала у нас. И никаких разговоров! А там видно будет…

Он объяснял потом: «У Нины Максимовны была другая семья. Мы решили, что Володе у меня будет жить лучше, и поэтому полюбовно договорились…»