Высоцкий. Спасибо, что живой.

Фомич завел себе секретаршу Машулю, чью-то родственницу, молодую, симпатичную, но ленивую. Она могла часами не брать трубку телефона, и Фомич брал сам. Могла месяцами не выполнять поручения своего патрона, и это сходило ей с рук. Однажды Фомич велел ей встать на вахте и фиксировать приход на работу сотрудников. Началась борьба за дисциплину. А Машуля сама не пришла. Ни больничного листа, ни объяснений... Фомич и это стерпел. Он запрещал актерам кокетничать с Машулей. Словом, опекал как родную дочь.

Несмотря на запрет, Володя постучал в закрытую дверь. Оттуда послышалось: «Да!»

Володя вошел в кабинет. Фомич обедал. Перед ним стоял поднос с дымящимся супом, с гречневой кашей с котлетами и компотом из сухофруктов.

—    Приятного аппетита, Алексей Фомич! Вызывали?

—    Я?—удивился директор. — Вы же в больнице...

—    Пришлось выписаться. Мне слишком нужно в Париж.

—    Владимир, я в очень сложном положении, — замялся Фомич. —То есть, конечно, я обещал, я не отказываюсь... Но вчера было собрание, и... Одним словом, все проголосовали за ваше увольнение из театра.

—    Вот это номер! — искренне удивился Володя. — Я уволен? А в чем дело?

—    Владимир! Вы то есть, то вас нет... Театр в очень сложном положении. Идут вводы. —Алексею Фомичу явно трудно было это говорить.

Высоцкий не на шутку разозлился:

—    Ну да... Мне нужно чуть больше времени, чуть больше свободы.

—    Это я очень хорошо понимаю, зачем вам нужно время, — обиженно произнес Фомич. — Сейчас — на чёс? Я правильно понимаю? В Узбекистан?

—    Вы неправильно понимаете. Я никуда не еду.

—    А мне говорили... Тогда я вообще не понимаю.

—    Мне нужно работать! — доверительно произнес Володя. — Мне просто нужно работать.

—    Так работайте! — так же доверительно ответил директор, — Кто ж вам не дает? Вы же не работаете!

—    Я имею в виду другую работу.

—Ах, вы про это... Вы — артист! Вы большой артист! Но то, что вы изволите называть работой... — Алексей Фомич стал подыскивать подходящее слово.

—    Я... — Высоцкий резко поднял тон разговора, — называю работой...

—    Не надо на меня кричать! Я все слышу. Конечно! Поэзия, работа над словом, так сказать.... Но какой вы поэт? Я тоже иногда пишу. Но это же не значит, что я писатель. Я директор театра, а вы актер этого театра. Вот наша с вами работа.

—    Если я артист этого театра, — Володя улыбнулся, — то дайте мне характеристику для выезда.

Фомич встал и торжественно произнес:

—    В данный момент это невозможно, я очень сожалею!

Володя вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.

—    Машуля, напечатай мне характеристику. Текст стандартный, число сегодняшнее.

—    А подпись чья?

—    Фомича.

—    Не подпишет.

—    Ты напечатай.

Машуля пожала плечами, заправила в машинку два листа, проложенных копиркой, и застучала по клавишам: «ХА-РА-КТЕ-РИ-СТИ-КА».

* * *

Володя направился в курилку. Дымили все, несмотря на запрет шефа. При появлении Высоцкого стихли. Юра, который сидел чуть в стороне, встал и даже поклонился, не вынимая сигареты изо рта.

—    Привет. — Володя подошел к доске приказов, нашел распоряжение по противопожарной безопасности, подписанное Корниенко, снял его и, выходя, обратился к Юре:

—    Можно тебя на минуту?

Юра покорно двинулся за ним. Они вышли в актерское фойе.

—    К другому бы не подошел, а у тебя хочу, чтоб получилось. Я сам знаешь сколько с этим Хпопушей мучился? Тут надо... Вот правильно, что куришь. Загоняй себя! Пусть шеф тебя топчет. И когда поймешь: все, больше не могу — прыгай вперед, как с пятого этажа. Толкайся и лети! Не думай, что ребята тебя поймают. Это их дело. Меня пару раз не поймали.

—    И что? — Юра завороженно глядел на Высоцкого.

—    Летел. Иди. Перерыв закончился.

Юра задумчиво поплелся на сцену и перед дверью оглянулся.

—    Владимир Семенович! Я вчера на собрании... я просто не знал, как надо. Извините!

—    Не о том думаешь. Роль сыграй.

В приемной Володя положил свежеотпечатанную характеристику на стол. Накрыл ее листом копирки, аккуратно пристроил сверху пожарный приказ. Плетенной ручкой обвел подпись Корниенко, затем взял в руки характеристику. Скопированная подпись смотрелась как родная.

— Талантливо! — он подмигнул, застывшей с открытым ртом Машуле.

* * *

...Резко рванув, «мерседес» оставил клуб пыли у входа в театр. Мужики в пивной активно закачали головами: «Во! Наш орел полетел!»

Глава пятая СЕРЫЙ ПИДЖАК

В здании ОВИРа зал для получения паспортов и виз был переполнен. Высоцкий сел в отдалении, написав на руке номер своей очереди—39. Ждать нужно было не меньше двух часов. Володя тоскливо оглядел душное помещение и собрался было выйти на улицу покурить, как вдруг распахнулась дверь и его окликнула пожилая паспортистка:

—    Владимир Семенович! Пройдите, пожалуйста!

Очередь неодобрительно загудела.

—    Тут у вас какая-то неточность в анкете. Вас просят зайти.

—    Кто просит? — Володя вошел в длинный коридор вслед за женщиной.

Паспортистка скользнула в одну из дверей:

—    Сюда, пожалуйста.