Высшая дипломатия. Дилогия (СИ)

   Сангра сжал кулаки: кажется, он вновь загнал себя в клетку, из которой, как ему казалось, уже смог вырваться. Всё реже и реже ему удавалось заставить себя что-либо чувствовать. Когда-то он сам сделал свой выбор. Но времена, когда непомерные амбиции принудили его променять душу на серую пустоту уже давно прошли. Сейчас у него было всё, и амбиции сыто почивали где-то в глубине его существа, а вот пустота бодрствовала и требовала всё больше, разъедая изнутри. А наполнить её с каждым разом становилось всё труднее. Но господин инквизитор не привык бросать начатое. Возможно победа или поражение всё же принесут такое желанное наполнение и хотя бы на время заглушат пустоту.

   Господин Кристобаль с силой ударил кулаком по стеклу. То дзенькнуло и осыпалось осколками, частью на улицу, частью в кабинет. Инквизитор с шипением тряхнул порезанной рукой. Что ж, по крайней мере, боль он ещё вполне ощущает.

І

   Пшертневская деликатно постучала по резной деревянной двери. Из глубин квартиры малопонятно раздалось нечто среднее между "подите к чёрту!" и "входите, не заперто". Госпожа кардинал застыла на секунду в раздумье, но, всё же, вошла.

   Злата неспешно пересекла маленькую прихожую и оказалась в единственной комнате. Хоть она давно здесь не была, в квартире мало что изменилось. И если жилище Профессора всякий раз напоминало ей библиотеку, то обиталище Рида неизменно ассоциировалось с книжным складом, который подвергся нападению конных варваров.

   Книги были повсюду: в книжном шкафу, в шкафу для посуды, на креслах, под креслами и просто на полу; они служили подпорками для просевшего от времени дивана, превращая его в эдакое книжбище. (Назвать подобное сооружение лежбищем просто язык не поворачивался). Книги также заполонили оба подоконника, и по сему, стоявший между стопками фолиантов кактус в кирпично-красном горшке смотрелся несколько дико.

   Рид сидел в одном из наиболее целых кресел -- оно было хромым только на одну ножку (её тоже заменяли книги). Второе кресло хромало на все четыре и по сему, во избежание казусов, использовалось хозяином как ещё одна книжная полка.

   Архонт бездумно перелистывал страницы лежащего на коленях фолианта.

   --Рид, -- Пшертневская остановилась напротив него, -- Ри-ид...

   --А? О... Прости, не заметил, -- вяло вскинулся он. -- Ты присаживайся... -- при этом архонт резко поднялся, книга шлёпнулась на пол, зацепив ещё несколько штук. Те тоже полетели на пол.

   --Да нет, сиди уж на месте, -- остановила его Злата, -- а я, пожалуй, облюбую во-он ту книжную стопку, -- женщина улыбнулась.

   Но Рид всё же усадил её в кресло, а сам перебрался на пол.

   --Удивительно, как это Эрик тебя одну отпустил, -- ворчливо замети архонт, поправляя очки, -- или, может, он тут и просто маскируется по книжную полку?

   --Не ослоумничай, тебе не идёт, -- беззлобно огрызнулась Пшертневская.

   --Заметь, я тебя ни о чём не просил... -- чуть раздражённо произнёс священник.

   --Друзья -- они на то и друзья, чтобы приходить на помощь, не дожидаясь просьб, -- откликнулась Злата.

   --Извини, -- архонт склонил голову.

   В комнате повисло молчание. Госпожа кардинал подняла оброненную Ридом книгу и принялась рассматривать название, написанное замысловатой готикой.

   --Сэр Томас Мэлори, "Смерть Артура", -- прочитала она, -- история о Ланселоте и Гвинивер, полагаю?

   Архонт лишь кивнул.

   --Вот что я тебе скажу, друг мой, -- Злата отложила книгу, -- если ты не перестанешь заниматься самоедством, то, в конце концов, твой рассудок откажется тебе служить.

   --Наверное, -- Рид пожал плечами.

   --Так вот, сумасшедший архонт нужен мне в последнюю очередь и как друг, и как сотрудник, -- продолжила госпожа кардинал. -- Я понимаю, что скорбь твоя велика, а страдание безмерно, но скажи мне, кому от этого легче?

   --Никому, -- уныло откликнулся архонт.

   --Вот и я о том же. Поэтому у меня для тебя ответственное задание, чтобы ты, наконец, перестал убиваться и вновь начал приносить пользу обществу, -- усмехнулась женщина, потрепав товарища по руке.

   --Ну вот, так всегда, -- тяжело вздохнул он, -- лучше бы шоколадку принесла.

   --О, прости, забыла совсем... -- Пшертневская извлекла из кармана чуть примятую плитку, -- держи.