Высшая форма логики

Минут через десять, проведенных в энергичной болтовне, на столе перед Дорой тренькнул мобильный телефон, информируя о поступившем сообщении. Вознесенская скосила глаза на осветившийся дисплей, сказала «О!» и подняла вверх указательный палец:

– Маменька-с сейчас пожалуют. Пока, подруга. Буду радовать родимую, что переезд откладывается. Все, чмоки-чмоки!

Довольное лицо с загорелыми упитанными щечками исчезло из эфира. Вероника некоторое время посидела, тупо таращась на опустевший монитор, и со скрипом в каждом суставе медленно и широко потянулась, разгибая заболевшую от напряжения спину. Притворство никогда не было ее сильной стороной. Сейчас, конечно, в этом смысле Ника перешла на новый уровень; если верить ее новоявленному куратору из ФСБ, майору Красильникову, так вообще актерствовала будьте-нате. Но справедливости ради следует заметить, что лицедейские таланты в ней активировались лишь под влиянием нешуточной опасности. А тут при разговоре с подругой такая вдруг нервно-паралитическая реакция? Ника опасалась некстати шевельнуть не только какой-нибудь третьесортной лицевой мышцей, но и всем костно-мышечным аппаратом в целом! Включая поджатые пальцы ног в пушистых тапках.

Вероника устало помассировала ладонями напряженные до ломоты скулы, заставила себя признаться, что повод для лицедейства перед лучшей подругой все-таки был. Был! И стоит радоваться, что хотя бы врать ей не пришлось, Дора сама не захотела углубляться в нюансы карточного расклада. А Ника, разумеется, на голубом глазу настаивать не стала, поскольку наспех расшифровав все связки карт, увидела в раскладе себя. Опасную подругу, несущую с собой те самые кошмары.

Как будто нет других печалей.

Охнув, Вероника перегнулась в талии, дотянулась до бокала с коньяком, который только-только пригубила, и лихо вылила его остатки в рот. Немного подержала коньяк за раздувшимися, как у Доры, щеками – порция могучей получилась, мигом такую не проглотишь – и, лишь почувствовав ожог всей пасти, протолкнула огненную жидкость в пищевод.

Закашлялась до жалобного всхлипа. И некоторое время посидела, уткнувшись взглядом в тапки.

Да, хорошо, что получилось легко уговорить Доротею остаться в Израиле. Карты предупредили, что у той на самом деле вскоре заболеет близкая родственница, пришлось бы срочно возвращаться…

«А я? – Ника отправила вопрос в глубины собственного мозга. – Что со мной не так? Почему я вдруг стала опасна даже для подруги, живущей в Израиле?»

Ну ладно, Лорхен. Та с самого начала невольно оказалась втянутой в историю с убийствами, Петровкой, 38, ФСБ… Но Дора-то при чем? Живет себе в Обетованной, периодически кошмарит поцев и неверных ухажеров…

«Да, дело исключительно во мне. Все стало настолько плохо, что ко мне уже опасно приближаться».

А с этим надо разбираться. Причем немедленно, пока есть боевой настрой, и карты не отказывают в общении, рабочие сегодня. Как тот самый сапожник без сапог, Вероника себе старалась не гадать; в последний раз советовалась с картами в выпускном классе школы, и те с ней пошутили. Злобно.

Вероника собрала колоду и долго-долго ее тасовала. Сосредотачивалась на ощущениях и на главном интересе, договаривалась с картами…

Страшно.

Но необходимо.

– Погнали наши городских.

Против ожидания и создавшейся нервотрепки, вокруг незамужней дамы просыпались щедрые плюшки в виде взаимной червонной любви и шикарных денежных бонусов-бубен. Что, впрочем, соответствовало действительности и только подтвердило дружелюбный настрой колоды. Вся «чернота» сконцентрировалась возле карты недавно сделанного опрометчивого выбора и потянулась дальше, дальше…

А это было странно. Если бы карты намекнули на ошибку примерно четырехмесячной давности, то никаких вопросов у Вероники не возникло бы. Она бы собрала колоду и отправилась на кухню варить кофе, полная печальных мыслей: «Что и требовалось доказать: дрянь началась еще в начале осени, и нечего здесь голову ломать – все равно ничего уже не исправить. Тут главное, Дора не приедет и случайно не попадет под раздачу».

Но если следовать раскладу, сентябрьские события оказывались семечками, комариной плешью. Череда убийств и нахождение в заложницах выглядели жутью микроскопического размера в сравнении с тем, что должно нагрянуть вот-вот, после недавно сделанной ошибки¹.

«Где я промахнулась? Причем на днях… И кто этот влиятельный король, который выпал в итоге и может что-то изменить? Король, как получилось, предложит помощь… точнее, новый, но уже вариативный выбор… не окончательный и изначально не предопределенный… Как жаль, что выпавший король не трефы!»